Принесли две охапки сухих сосновых и еловых веток.
Проблема – как установить вычищенную кастрюлю, чтобы вскипятить воду. Подвесить не за что – нет проволоки, чтобы сделать дужку. Нет ни камней, ни кирпичей. Сержант попробовал вырыть ямку, но края её осыпались.
Вот и проблема!
Михалыч выбрал два еловых сука потолще, топором укоротил их, уложил по краям вырытой ямки. Конечно, будут гореть, но, будем надеяться, что не успеют. Ребята с интересом смотрели за его действиями – пусть учатся. Ещё и ещё подумал – как всё не просто!
На дне ямки устроил домик из тонких веток, зажёг пучок сухой травы спичкой, сунул в основание домика. Тощий костерок быстро занялся бездымным огнём. Сержант поставил на подготовленные основания кастрюлю, вылил в неё воду из трёх баклажек и начал кормить огонь всё более и более толстыми веточками.
– Баев! Порежь мясо кусочками, штук тридцать-сорок, и давай сюда. А оставшееся продолжай резать ломтиками, возьми бечёвку, нанизывай на неё мясо и подвесь её вот там, где ветерок гуляет. И поставь смотрящего, чтобы муха не села! Подожди, – спохватился, – подсоли ломти немного, с обеих сторон и подожди, пока соль растает.
Бросил в кастрюлю кусочки мяса, подсолил воду, сунул ложку – не пересолить бы, воды маловато, чтобы жажду утолять.
Наблюдал, как выполняются его указания, как двигаются ребята, оттаивая от главного испуга и свалившихся на них событий, связанных с войной – это уж точно, война!
Он смотрел, как хозяйственный Баев, расстелил рюкзак, который почище, ровными рядками раскладывал ломтики мяса, солил их, потом переворачивал, снова солил, экономя соль. Рядом стояли добровольные помощники, нанизывали их на бечёвки и подвешивали снизки между двумя суками могучего дуба.
– Сколько получилось? – спросил Михалыч, имея в виду мясо, подготовленное для вяления.
– Килограммов двенадцать уже будет, – оценил на глаз Баев.
– Мало. Нарежь ещё несколько кусков для варки, а остальное всё вялить!
Вода в кастрюле закипела, потянуло вкусным духом. Михалыч усмехнулся, увидев, как заходили кадыки у ребят, глотавших голодные слюни.
«Хорошо, что бечёвку взял, а то бы сейчас на прутиках вялили» – похвалил себя сержант.
Отец его, Михаил Дмитриевич, сполна познал ужасы безумной революции, голод двадцатых, даже пытался от него уехать в Сибирь, да вернулся в изодранной рубахе и таких же портах, поясняя, что дыры образовались от чрезмерного употребления белого хлеба. Михалыч, не видевший никогда белого хлеба, а временами и чёрного, с сомнениями, но верил отцу.
Михаил Дмитриевич, хлебнувший горя по полной, стал очень бережлив, любую, ставшую ненужной вещь, он долго рассматривал так и этак, соображая – на что она может ещё пригодиться?
И Михалыч это качество перенял у отца полностью.
Между тем варево было на подходе, Михалыч вынул кусочек мяса, попробовал – готово. Жестковато, но сойдёт, быстро не поглотают.
– Саша,