Семейное дело. Олег Мушинский

влезть на дуб, но городовой так рявкнул, что чрезмерно любопытного зеваку как ветром сдуло.

      По другую сторону улицы ровными рядами выстроились служительские корпуса. Внешне они были полной противоположностью особняку: современные здания из красного кирпича, абсолютно одинаковые, совсем ничем не примечательные и длиной с пассажирский поезд. Я жил в одном из них, и, на мой взгляд, внутри сходства с поездом было еще больше, чем снаружи.

      При мысли о доме меня вновь потянуло в сон, но как раз сейчас было не до него.

      – Он есть мертв, – выдал доктор первое заключение.

      – Спасибо, мы это и так знаем, – пробурчал дьякон себе под нос.

      Клаус Францевич аккуратно снял с тела халат. Мертвец был одет в некогда белую, но давно нестиранную рубашку и серые брюки, столь же давно не встречавшиеся с утюгом. На спине темнели два бурых пятна, обрамлявших рваные неаккуратные дыры. С причиной смерти лично мне всё было ясно с первого взгляда: кто-то влепил ему в спину пару пуль.

      – Я так понимаю, его застрелили, – сказал я.

      – Да, Ефим, это так, – отозвался доктор и перевернул тело.

      Крови под ним натекло немного. Большую ее часть впитал халат. На правом плече мертвеца отпечаталась кровавая ладонь. Судя по размеру – женская. Или детская, но это мне сразу показалось маловероятным.

      – Мы, как стрелять начали, всем миром на помощь их сиятельству сбежались, – запричитал дьякон. – О себе не думая, только о нём беспокоясь. Совсем малость не поспели. Убили благодетеля ироды.

      – То есть, их было несколько? – сразу спросил я. – Сколько человек вы видели?

      – Да если б хоть одного увидел, вцепился бы как клещ и не пущал бы! – с такой горячностью ответил дьякон, что я даже на секунду ему поверил: – Костьми бы лег, а вот удержал бы.

      – То есть, убийц вы не видели? – уточнил я.

      Дьякон с сожалением и очень многословно признал, что нет. Вся его уверенность в их численности базировалась на стойком убеждении, что один человек, каким бы ушлым злодеем он не был, с графом бы не справился. Такие «доказательства», понятно, к делу не подошьешь, но дьякон внезапно обрел поддержку в лице Клауса Францевича.

      – Ох, Ефим, – сказал он. – Я думать, это вам быть интересно.

      Как оказалось, пули не прошили тело графа насквозь, и это позволило сразу же заметить еще одну рану на груди. Узкая и неширокая, она была нанесена тонким лезвием прямо в сердце.

      – Хм… – произнес я. – То есть, его сразу и зарезали, и застрелили?

      – Сразу – очень тонкий слово, – не спеша ответил доктор. – Время быть близкий, но я не думать, что это быть одновременный. На другой сторона, он не жить с любой эта рана. Да, время близкий. Очень близкий.