Рядом-то Вяч пообещался возвести новые хоромы, а Вадим, в свою очередь, как слышал Добря, назначил хорошую цену. Мамка даже прослезилась, когда отец рассказал. Жаль, что ему нельзя приступить к работе прямо сейчас – Рюрик велел рядом с княжеским двором площадь обустроить и еще один дом для родича мурманского возвести. Благо хоть северянин тот оказался сообразительным, согласился, чтоб избу правильно строили, а не как они за морем привыкли.
Дверь распахнулась тоже со скрипом, к ним вышли четверо мужчин в богатых одеждах. Глядя на расшитые жемчугами сапоги, Добря даже поперхнулся. Мальчик и прежде видел знатных, но так близко – никогда.
Вельможи с шутками да прибаутками проследовали по ступеням, освободили проход. Вслед за ними на пороге появился слуга, горячо махнул плотнику. Добря двинулся было за отцом, но тот остановил:
– Здесь погодь. Неча важного человека смущать.
Мальчик протяжно вздохнул, опустил голову. Чуть помедлив, побрел к нагромождению бревен, уселся и начал болтать ногами. Знатные мужи, что только-только покинули избу Вадима, уходить не собирались, горячо спорили, махали руками. Изредка доносились обрывки фраз:
– Гостомысл не знал…
– …а каково народу?
– …чужеземцы наших законов понимать не хотят!
– А Едвинда эта длинная и тощая, как сама смерть. На ведьму смахивает…
– …в Алоди она нынче. Видать, и самого Рюрика довела, отослал. И шурина его давно не видать.
Добря старательно потер уши, но, устыдившись, что будет пойман, отвернулся и перестал слушать. Дружинники Вадима неспешно выходили из гридницы – на другом конце двора. Шутили, толкались. К ним метнулась дворовая девка с ведром колодезной воды, краснела, хлопала ресницами. Но и в этот раз Добря отвернулся: что толку мечтать о воинской славе, если нынче в воины берут всякий сброд? Лучше плотником быть, вона как Вадим отца привечает, даже знатных мужей на двор выгнал, чтобы со старшим плотником переговорить!
Глава 4
Последние дни Вяч ходил грустный и серьезный. Вечерами прислушивался к шорохам за окном, а однажды собрал все семейство и приказал шепотом:
– Завтра всем сидеть в избе, на двор даже носа не высовывать, поняли? И двери никому не отворять, что б ни случилось.
Мать заскулила, потянула руки, но Вяч отстранил. А едва послышался первый крик петуха, отец подхватил тяжелый топор, из тех, коих никому иному касаться не разрешалось, потуже завязал пояс и ушел, бросив напоследок:
– Добродей, ты теперь за старшего. Мать и младших береги!
Добря мерил шагами избу, бросал хмурые взгляды на мамку, которая не спускала с рук Любку, на братьев – мальчишки как ни в чем не бывало возились в углу, изредка таскали друг друга за волосы. Дверь в избу закрыли на засов, подперли поленом, как велел отец. С улицы доносились приглушенные крики, топот.
Страх пронизывал Добрю с макушки до пят, но любопытство оказалось куда сильнее – вгрызалось в кости, свербило