– Что дети? – тихо спросила Анна Серафимовна.
– Уложили-с – започивали. Мадам тоже ушедши из детской.
При детях состояла англичанка бонна. Авдотья Ивановна пошла вперед со свечой через высокие, полные темноты парадные комнаты. Половина Виктора Мироныча помещалась внизу. Когда Анна Серафимовна бывала в гостях и даже дома одна, ни залы, ни двух гостиных не освещали.
Дом спал, со своей штофной мебелью, гардинами, коврами и люстрами. Чуть слышались шаги обеих женщин.
– Барин заезжали недавно, – не поворачиваясь, доложила Авдотья Ивановна.
Она всегда что-нибудь сообщит про «барина», хотя Анна Серафимовна и не поощряла этого. Через коридорчик прошли они в детскую.
– Не разбуди, – шепотом сказала Станицына Авдотье Ивановне, останавливая ее у дверей.
В детской стоял свежий воздух. Лампада за абажуром позволяла разглядеть две кроватки с сетками. Мать постояла перед каждой из них, перекрестила и вышла.
В своей спальне, с балдахином кровати, обитым голубым стеганым атласом, Анна Серафимовна очень скоро разделась, с полчаса почитала ту статью, о которой спрашивал ее Ермил Фомич, и задула свечу в половине одиннадцатого, рассчитывая встать пораньше. Она никогда не запирала дверей.
Часу в четвертом она проснулась и закричала. Ей почудилось во сне, что воры забрались к ней. Спальня тонула в полутьме лампадки.
– Кто тут?! – дико крикнула она и села в постели, вскинув руками.
– Anna! C'est moi! [35] – проговорил голос ее мужа, нетвердый, но нахальный. – Не бойся!..
Она сейчас накинула на себя кофточку. От Виктора Мироныча пахло шампанским. В полусвете виднелись его длинные ноги, голова клином, глаза искрились и смеялись.
– Что вам нужно от меня? – гневно и глухо спросила она.
Муж уже сидел у ней на кровати.
– Анна! – говорил он не очень пьяным, но фальшиво чувствительным голосом… – Зачем нам ссориться? Будем друзьями… Ты видела сегодня – я на все согласен… Но тридцать тысяч… C'est bête… [36] Согласись! это… это…Это глупо… (фр.).
Вмиг поняла она, в чем дело.
– Вы проигрались?..
– Mais écoute… [37]
– Проигрались? – повторила она и совсем села в постели. – Не лгите! Сколько? Сейчас же говорите!
Он был так ей гадок в эту минуту, что рука зудела у нее…
– Не кричите так!.. – обиделся он и встал.
– Сколько? Ну, все равно, завтра мы увидим. Но уходите, Виктор Мироныч, ради Бога, уходите!
– Будто я так?.. Je vous donne si peu sur la peau [38].
И он захохотал… Вино только тут начало забирать его… Но не успел он повернуться, как две нервные руки схватили его за плечи и толкнули к двери.
Долго, больше получаса, в спальне раздавалось глухое женское рыдание. Анна Серафимовна лежала ничком, головой в подушку.
КНИГА ВТОРАЯ
Утром, часу в десятом, перед подъездом дома коммерции