– Что дальше? – спросила я.
– Я испортил вам платье, – покаялся чертов виолончелист. Это прозвучало как: «Я испортил вам вечер и собираюсь испортить жизнь». – Я хотел бы загладить вину.
Интересно, каким способом? Наверняка, старым дедовским: неприхотливая хуторская случка под сенью футляра от виолончели. Но, в конце-концов, именно за это мне и платят.
– Поднимемся ко мне, – голос бедняги Олева слегка подрагивал, он все еще боялся, что я развернусь и уйду, дурачок. – Вам нужно хотя бы обсохнуть.
…Его номер располагался на третьем этаже: почти президентские апартаменты, несколько дежурных филармонических корзин с такими же дежурными цветами (издержки профессии), несколько дорожных баулов из дорогой кожи (за любую из этих умопомрачительных вещиц я готова была расплатиться натурой, не сходя с места); пачка каких-то приглашений на столе и его поганое орудие труда – прямо посередине комнаты.
При виде этой непомерно раздувшейся от гордости скрипки-переростка я зябко повела плечами: наверняка, Киви предложит мне прослушать что-нибудь из его репертуара, перед тем как затащить меня в койку.
Наверняка.
Так впоследствии и произошло, но начал он не с этого.
– Хотите есть? – спросил Киви.
– Для начала я хотела бы вымыться, – залитое шампанским платье липло к ногам и создавало определенные неудобства.
– Да-да, конечно…
Он проводил меня к дверям ванной и почтительно распахнул их передо мной.
– Прошу. Все полотенца чистые…
К чему-к чему, а к гостиничным номерам мне было не привыкать: я захлопнула дверь и задвинула щеколду. И пустила воду.
На то, чтобы смыть с себя страстные остатки шампанского ушло три минуты. Потом, проклиная все на свете, я застирала подол и облачилась в толстый махровый халат, висевший на вешалке. Эта фирменная гостиничная тряпица, помимо всего прочего, должна спровоцировать академический хобот Олева: во-первых, вынуть мою плоть из ее плоти не составит труда. И, во-вторых: женщина в мужском халате – это всегда намек на интимно-доверительные отношения. И на саму собой разумеющуюся близость.
Но, когда я вернулась в гостиную в этом чертовом халате, Олев Киви заметно огорчился.
– Вы сняли платье? – глупо спросил он.
Нет, дорогуша, я должна была снова его напялить и торчать в мокрой тряпке только потому, что ее фасон когда-то так понравился твоей жене!
– Оно должно высохнуть, – с трудом подавив в себе раздражение, сказала я.
– Да, конечно… Я не подумал. Я заказал в номер фрукты и шампанское.
– Замечательно, – ничего замечательного в этом не было.
Олев устроился в кресле – одном из двух, находившихся в гостиной. Второе автоматически перешло ко мне: теперь я сидела спиной к окну, и была почти недосягаемой для бесстрастного, мерцающего света белой ночи.
А о другом свете не