Работы в эту пору в хозяйстве было невпроворот. Осенняя страда была в полном разгаре. Стоявшее в кладушках жито ждало обмолота. С этим тянуть было нельзя. Еще несколько дней благостного тепла, и все. Потом зарядят дожди. Вон уже и гусиные стаи потянулись к югу. А тут еще и новое войсковое начальство затеяло нововведения, решив одеть оренбургских казаков в единую форму нового образца. И нужно было это делать за свой счет: что-то перешивать и перекрашивать, а что-то и приобретать в Троицке. Те же новые ружья, которые недавно выдали казакам вместо привычных карабинов, тоже приходилось оплачивать из своего кармана. Таковыми уж были устои. Империя в обмен на относительную свободу и землю требовала от казаков постоянной боевой готовности и экипировки согласно высочайше утвержденным уставам и положениям. И все это за счет самих казаков.
Размышляя обо всем этом, Иван легкой походкой поднялся на взгорок, с которого родная Санарка была видна как на ладони. Уже издали он заметил, что в поселке творилась какая-то странная для раннего утра суета. Все, вроде, было как обычно. Стадо мычащих коров, подгоняемое умелыми пастухами братьями Демиными,. побрело на выпаса. Начала дымиться кузня, и уже были слышны первые удары молотов. Соседская баба Варя выставляла на просушку колодки с новехонькими валенками, сваленными накануне знатным местным пимокатом Гордеем Суминым. Все как всегда. Но к этому добавлялось еще и необычное в эту пору скопление людей на поляне возле хлебного амбара. Такое обычно случалось, когда из города приезжали глашатаи и зачитывали царские указы или важные губернские новости.
– Батя-я-я – услышал Иван знакомый голос у себя за спиной.
Он оглянулся. Его догонял запыхавшийся сын Ванька.
Мальчик, чуть отдышавшись, сказал:
– Батя, срочный сбор объявили. Мамка за тобой послала…
Иван с тоской глянул на поле, где ровными рядами стояли скирды необмолоченной ржи. «Как некстати» – подумал он, а вслух спросил у сына:
– Чего стряслось там?
– Говорят, киргизы погромили заречные хутора.
…Такое случалось и раньше. Налетят, как коршуны, из степей киргизы, разорят хутора, вытопчут своими конями посевы, угонят скот. И ищи их потом по всей великой степи. Это только с виду степь ровная как стол, а присмотрись, и станут заметными холмы и овраги, урочища и косогоры. Их степняки знают на зубок, а для казака степь пока неродная и неизведанная. Поэтому погони, отправляемые за налетчиками, заканчивались, зачастую, безрезультатно. И бог бы с ними, с этим угнанным скотом и потоптанными полями. В конце концов, все это восполнимо. Но степняки угоняли в рабство мирных жителей казачьих станиц и городов. Зазевается какой-нибудь мужик