– Ну, ты даешь, старая корова. Это же я…
– Что-то припоминаю. – Лицо Нинон болезненно сморщилось, а щеки задрожали.
– Вот так всегда. Когда блудный сын возвращается домой, последними, кто его узнает, оказываются любящие родственники.
– Наташка?! Ты, что ли?
– Шесть часов! – Наталья кивнула подбородком на часы, висящие на стене. – Теряем время.
– Наташка? – Нинон все еще не могла прийти в себя от удивления.
– Ну да. Что, сильно изменилась?
– Нет… Но… С какого архара ты сняла эту шкуру?.. И вообще… Что происходит?
– Кое-какие перемены.
– Это что? – Нинон, кряхтя, поднялась с кресла, приблизилась к Наталье и со всех сторон обнюхала дубленку. – Таких вещей в твоем репертуаре не было никогда. Плата за ночь любви? Кто он?
– В некотором роде. Плата за ночь. Я все должна рассказать тебе. Ты обещала приличное кафе, если память мне не изменяет.
Спустя двадцать минут они уже сидели в любимой забегаловке Нинон. «Тридцать три лося» славились домашней выпечкой, ненавязчивыми джазовыми композициями и засильем коллег-журналистов. Нинон заказала скромный вечерний десерт и приготовилась слушать. Рассказа Натальи о ночи, проведенной в квартире Дарьи Литвиновой, хватило ровно на четыре эклера. Нинон деловито вытерла губы и откинулась на спинку кресла.
– По-моему, ты офигела, – задумчиво сказала она. – Заметь, крепких выражений я не употребляю. Это не в правилах нашего журнала.
– Я знаю. Ты думаешь, я идиотка?
– Ты авантюристка. Как оказалось. Вломилась в чужой дом, втиснулась в чужие вещи, да еще и выкрасила волосы чужой краской. Ты будешь гореть в аду.
– Ты думаешь?
– Или сидеть в каталажке…
– Послушай, Нинон, – Наталья поставила локти на стол. – Ничего криминального я не совершила. Я же не виновата, что собака прибилась ко мне. И потом, ты сама посоветовала отвезти ее по адресу.
– Что-то не припоминаю, чтобы я советовала тебе вторгаться на чужую территорию. Неприкосновенность жилища у нас пока гарантируется законом.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Во всяком случае, не стала бы влезать в чужой почтовый ящик. И вскрывать письмо, которое адресовано совсем не тебе.
– Разве? Какая же ты после этого журналистка?
– Сдаюсь… Но…
– Ты же отказалась приютить собаку. А у меня на Петроградке тоже ситуация аховая. Что было делать?
– Сдать собаку в приют, а ключ положить туда, где он лежал.
– Он лежал в совершенно беззащитном почтовом ящике, который открывается шпилькой. Его могли достать непорядочные люди.
– А порядочная девушка не нашла ничего лучше, как применить эту самую шпильку. И влезть в чужую квартиру.
– Это не чужая квартира. Это квартира Тумы.
– Это еще кто такая? – удивилась Нинон.
– Собака. Собаку зовут Тума… Разве я тебе не говорила?
– Но зачем ты взяла чужие