– Только не злоупотребляй успокоительным. Скоро буду.
Как ни странно, но, переложив всю ответственность за свою так неожиданно забуксовавшую карьеру на литагента, Воронов почувствовал себя лучше. Сейчас прилетит ангел-хранитель с деловитой проплешиной на макушке – и все разрешится само собой.
Марголис не заставил себя ждать: от вороновской способности выплевывать шедевры зависело и его благополучие. С порога он потребовал скелетик рукописи, перечитал три квелых абзаца и глубоко задумался.
– Что скажешь, Семен?
– Да-а… Похоже, что тебе необходим творческий отпуск. Невозможно работать в таком режиме. Пять полноценных детективов в год – и так на протяжении трех лет… Умом тронуться можно. Отдохнешь где-нибудь на Канарах…
– Семен! – упреждающе поднял палец Воронов.
– Пардон… Отдохнешь на кушетке в дальней комнате. Месячишко-другой. А там видно будет.
– А издательство?
– Забудь об издательстве. Спишем все на форс-мажорные обстоятельства. В конце концов, автор твоего масштаба имеет право на каприз. Они же не варвары, должны понимать.
– А если… если она не вернется?
– Кто?!
– Ну… способность писать. Как пришло, так и ушло. Такие случаи уже бывали… в мировой художественной литературе.
– Ну, во-первых, ты имеешь дело не с литературой, а с беллетристикой, – Марголис умел быть безжалостным. – И во-вторых, куда ты денешься? Владимир Воронов – это даже уже и не писатель…
– А кто? – испугался Воронов.
– Владимир Воронов – это торговая марка. Если твой чертов кризис затянется на неопределенное время – наймем литературных негров. Пускай корячатся, руку набивают.
– О чем ты говоришь? Каких негров?
– Обыкновенных. Голодных мальчиков без амбиций. Такое практикуется.
– Нет! Я не могу… – Воронову вдруг стало нечем дышать, и он несколько раз беспомощно взмахнул рукой.
– Да ладно тебе. До этого еще далеко. Это я так сказал, на всякий случай.
Марголис потрепал Воронова по плечу, близко придвинулся и обнажил в улыбке острые желтоватые клыки. Три года назад он оставил всех своих малоперспективных авторов ради одного – многообещающего. Но стоит Воронову сойти с дистанции, как Семен тотчас же найдет себе еще одного Воронова, но гораздо более талантливого. Семен будет носиться с этим новым дарованием как курица с яйцом, утирать ему нос и придумывать биографию и повадки. И так же, поблескивая лысиной, умело окучивать все заинтересованные стороны….
От этой мысли Воронову стало страшно. Семен был его единственным другом, единственным окошком в большой и вопиюще антисанитарный мир. Мир, в который он, Воронов, не войдет никогда. Потерять его было равносильно смерти от асфиксии. Или от сердечной недостаточности – ни один нитроглицерин не поможет.
– О чем ты думаешь, Володенька? – настороженно спросил Марголис.
– По-моему,