Михаил поднялся. На его лице застыла неприятная улыбка.
– И что же ты сказал?
Бенкендорф заерзал.
– Сказал, что на тебя влияют братья Тургеневы. К счастью, государь этим удовлетворился. Но, Миша, я не знаю, что за каша варится в царской голове! – Гость не мог больше сдерживаться. – Я не понимаю логики его размышлений. И я боюсь.
Воронцов подошел к буфету красного дерева, достал оттуда бутылку бренди и два стакана.
– Чего? Не на тебя же влияют Тургеневы, – съязвил он.
– Но на мне отражаются решения государя, смысла которых я не улавливаю, – парировал генерал. – Виноваты одни, наказывают других. Кто гарантировал, что завтра вас всех не призовут к ответу?
Граф разлил бренди по стаканам.
– Разве вы с Илларионом Васильевичем не можете объяснить…
– Васильчиков снят с должности, – выдавил из себя Шурка. – Я тоже.
Рука хозяина застыла в воздухе, и бренди перелился через край.
– Не доглядели. – Бенкендорф невесело рассмеялся. – Не знаю, кого поставят командовать штабом гвардии. Мне дают первую кирасирскую дивизию. Илларион Васильевич пока никуда не определен. Останется членом Государственного совета. Не густо.
Михаил с жалостью смотрел на друга.
– Ты подашь в отставку?
– Нет. – Александр Христофорович покачал головой. – Меня из армии придется сапогами выпихивать. А тебе скажу: если ты сейчас испросишь у императора разрешение ехать за границу, он только обрадуется. Подальше от греха. Видно, сильно ты насолил своими идеями про крестьян.
Михаил задумался.
– Я рассчитывал уехать совсем в другом направлении.
– Езда бывает не только на юг, но и на север, – разозлился Бенкендорф. – В кандалах и с казенным сопровождением! – Он помедлил, потом взял друга за руку. – Пусть рассеются подозрения. Генерал-губернаторство от тебя не убежит.
Глава 3. «Далече северной столицы»
Кишинев. 1823 год.
– Я вас познакомлю. Забавный парень! – Мишель Орлов влек за собой брата Федора по извилистой улице к Инзовой горе. Старый город, топорщась черепичной корой крыш, обступал их с обеих сторон. Солнце лупило в макушки, из чего можно было заключить, что близится полдень и вскоре в доме губернатора подадут дульчец с турецким кофе.
– Тебе придется перезнакомить меня с половиной здешних жителей, – благодушно осклабился Федор. Третий из героических братьев, потерявший под Бауценом ногу, но не веселое расположение духа, приехал, чтобы помирить старшего с младшим. И попал в объятья почти раскаявшегося Мишеля. – Будем считать, что мой костыль заменяет миртовую ветвь. Если вы с Алексисом продолжите посылать друг другу проклятья через пол-империи, я, ей-богу, вправлю вам мозги этой деревяшкой!
Мишель заверил добродушного