Г. Д.: Абсолютно, по-моему, нет, кроме очень узких кругов.
Это практически некий эксклюзив, например люди, близкие Дугину, сам Дугин. Он вошёл в академический истеблишмент, всё-таки профессор и дважды доктор наук. Поэтому можно сказать, что он является уже не маргиналом, а носителем генома интернационализма, причём совершенно официально. Он один, ну, может быть, у него есть несколько учеников. Все остальные, которых мне приходилось читать, это просто звериный материализм, даже не материализм, а агностицизм, ползучий эмпиризм. Это, конечно, гедонизм и крайне заземлённая форма эпикурейства. Это «империализм лайт», я так считаю. А в «империализме лайт» нет и этики никакой. Этика не работает в наших российских условиях.
О. Д.: А вам не кажется, что в этом есть влияние англо-американского мира, англосаксонской модели?
Г. Д.: Есть, потому что англосаксонская модель дала очень много таких образцов гедонизма, агностицизма, ползучего эмпиризма, которые привычны для англосаксонской мысли.
О. Д.: В своё время я наткнулся на цитату Оскара Уайльда, он определял цинизм так: «Циник – человек, знающий всему цену, но не знающий ценности»». Это очень понятно звучит, действительно, «всё можно купить», и сегодняшнее общество ведь такими категориями и мыслит.
Г. Д.: Но англосаксонская модель корректируется тем, что существует некое масонское протестантское ядро, которое абсолютно реально верит в провиденциализм, в конец истории, в преображение мира, в спасение человечества, в то, что Иисус любит тебя. Это именно то, что у Буша в голове. Это ядро, оно есть, и оно имеет серьёзное влияние…
О. Д.: То есть Бог хочет, чтобы ты был богатым?
Г. Д.: Дело в том, что этого корреллятора здесь нет. Здесь нет ничего подобного Бушу, ничего подобного библейскому поясу фермерского протестантизма, а на самом деле тут есть более широкий спектр проблем. Мы начали с обывателя и прогресса. Прогресс для обывателя очень тесно связан с его заточенностью на аргумент тела, потому что прогресс для него есть повышение комфорта. Фрейд определял изначальное состояние человека как океаническое блаженство, которое испытывает зародыш в матке, потому что он плавает в околоплодной жидкости и у него абсолютная защищённость, абсолютное отсутствие неприятных раздражителей, которые материнский организм берёт на себя, и он находится в абсолютном слиянии с окружающей средой, где субъект и объект не различаются. Но потом происходит травма рождения, когда он проходит через родовые пути, попадает сразу на холодный воздух, ему в глаза резко бьёт свет, в ушах звучат крики и неприятные голоса, и дальше он стремится вернуться к этому своему океаническому блаженству. Всё, к чему он стремится, – это погасить влияние среды и вернуться в состояние эйфории, комфорта. Так вот, для обывателя прогресс есть не