Г. Д.: Я почему остановился так подробно на американской бессмыслице? Потому что я хотел сказать, что любое движение к смыслу выводит нас за рамки чисто человеческого пространства, то есть дома и семьи. Это всегда проект, связанный с перешагиванием границы. Почему, собственно говоря, в традиции революционных движений, в исторической традиции социализма всегда говорилось о новом человеке? Потому что нет смысла давать свободу, равенство, полноту материальных возможностей человеку, который имеется сейчас. Мы имеем вокруг себя таких людей, которых мы наблюдаем. Допустим, с позиций французских просветителей XVIII века мы говорим, что все права перейдут самим гражданам, и будем добиваться, чтобы короля не было, а взамен него все плясали бы под карманьолу, и все эти людишки были бы вместо короля. Даже для самых крутых якобинцев такое было бы бессмысленно. Поэтому подразумевалось, что люди будут другими, что они действительно превратятся в сверхлюдей, титанов, ангелов, и им будут принадлежать и равенство, и братство, и свобода, и всё-всё-всё. Но это есть перешагивание границы. Если утверждать, что всё должно принадлежать этим серым, убогим, ничтожным, я думаю, что от этого открестился бы и Жан-Поль Марат, и все бы открестились. У многих есть идеи перешагивания за границы человека, и это правильно, потому что человек – это туча, которая чревата молнией. Я не хочу здесь цитировать Ницше: «…я учу вас о сверхчеловеке; он – это молния, он – это безумие», нет. Сверхчеловек – это не религиозная концепция, это антирелигиозная концепция. Но саму религию надо понимать шире. Религия – это не только поклонение Творцу, это гораздо более путаная вещь, для которой поклонение творцу есть некий фон, некое оформление. Религия – это проект преодоления чудовищной тягости, чудовищного закона тяготения. Мы все находимся в поле тяжести, не просто в поле земного притяжения, а под воздействием гравитации. Мы находимся в гравитационном поле: это то, что превращает энергию в вещество, то, что сгущает субстанцию. Сначала субстанция огненная и лёгкая, свободная, бесконечная во всём своём протяжении, а потом она превращается в сгусток, в чёрную дыру на выходе, и это рок. Рок – это есть движение от лёгкого и субтильного к густому, плотному и не выпускающему даже свет из своих чёрных объятий. Это и есть то, что именуется движением времени, движением рока. Собственно говоря, пафос дохристианских, доисламских, греческих героев – Одиссея, Ахилла – в чём состоял? Они бросали вызов року, они поднимались и бросали вызов року, бросали вызов гравитации, понимаемой в метафизическом и духовном смысле. Это суть религии. В чём заключается сверкающий пафос монотеизма, ислама? В том, что этим героям дано обещание – они будут правы. Древнегреческим героям никто не давал обещания, что они будут правы. И Одиссею, и Ахиллу никто не давал обещания, что они будут правы.
О. Д.: А Прометея приковали к скале, и орлы долго клевали его печень.
Г. Д.: Прометей не герой, он титан.
О. Д.: А, понятно.
Г.