– Ты не серчай парень, веревки мы тебе развязали, авось, доберешься куда сам… Бывай! Только не сердись на нас, ладно? Земля круглая, мы с тобой, ещё это, сочтемся, да! Бывай, пацан!
Они вскоре покинули бункер, погремев в других комнатах, и внутри остался только я, наедине с Шоном и окружившей нас тишиной. Попытавшись пошевелить руками и ногами, я ощутил, что каждое движение дается с трудом. Конечности сильно затекли. Шон всё это время ни разу ничего не произнес.
Вскоре кровь заполнила онемевшие конечностми, давая им возможность работать. Я встал. В висках тут же застучало, и голова закружилась, что чуть не выбило меня из равновесия. Кое-как сопротивляясь резкому перепаду давления, я остался на ногах. Раз уж мне так повезло, и мне удалось остаться в живых после возникновения сразу двух угроз оказаться на том свете, то грех не воспользоваться возможностью и довести дело до конца. Я не видел никаких предсмертных картин, и жизнь не летела у меня перед глазами. Да, страшно было, но видимо, организм понимал, что еще не время мне умирать. Чувствовал, что потенциальным убийцам меня трогать не интересно.
Разрыв цепочки событий, которая должна была привести меня к неминуемой гибели, можно было назвать чудом. После этого я осознал, насколько сильно люблю жизнь. Не первый раз мне угрожала опасность, но ценность жизни я понял именно в тот момент, когда в очередно раз чуть её не лишился.
Я через дверной проём, когда убедился, что бункер пуст. Мародёры шумели внутри недолго, точно нельзя сказать, сколько, но не больше пяти минут. Я обрадовался, думая, что снова окунусь в уютную атмосферу старого семейного гнездышка и, выйдя, увидел разбросанные вещи и сломанную мебель. В груди защемило, и я осторожно пошёл, огибая оставленный после грабежа хлам.
В прихожей тонул в луже собственной крови старик, его пустые глаза устремились на меня, и я почувствовал приступ рвоты. «Дурацкий противогаз!» – Больше не вынося тесноты резиновой маски, я сорвал её с лица, и стал хватать ртом воздух, чтобы сдержать рвотный позыв. Я испытывал смешанные чувства, не понимая, кого любить, а кого ненавидеть, будто бы внутренние программы, отвечающие за настроение, дали сбой. Меня спасли те, кто убил невинных людей, и убийцей теперь, себя ощущал почему-то я.
Мне казалось, что это случилось из-за меня. Стараясь не смотреть на мертвеца, я с ужасом оглядывал бункер, боясь наткнуться на тело бабушки. Где она была, можно было только догадываться. Проходя в комнату с телеграфом, я коротко столкнулся с безжизненным взглядом бабушки, которая мелькнула в дверном проёме, ведущем на кухню. Сердце заколотилось усерднее, и у меня возникло сильнейшее желание как можно быстрее отсюда уйти.
Я вошел в комнату с телеграфом, и она почти не изменилась. Кроме стола и телеграфа брать было нечего. Телеграф… Шон знал, как им пользоваться и, давая мне инструкции, направлял в действиях. Когда последняя процедура была выполнена, я нажал на рычажок, и машина