– Итак, ты утверждаешь, что являешься пятым по счету отпрыском шевалье Бриана де Шене из Нижних Болотищ? – меланхолично заглядывая в раскрытый перед ним толстенный замшелый том, вопросил третий герольд.
– Седьмым, – стыдливо опустив глаза, ответил претендент. – Пятый и шестой отпрыски – мои сестры.
– Имена?
– Мари Анна и Мари Николь.
– Еще дети женского пола в семье имеются?
– Старшая сестра. Мари Жанна.
– Ух-ху… – удовлетворенно кивнул старик, уже не консультируясь с книгой, и перевел взгляд на коллегу слева.
– А во владениях твоей семьи, кроме вышеназванной деревни, какие еще географические объекты и населенные пункты находятся? – близоруко прищурился тот сперва на юношу, потом на другой фолиант, распростерший перед ним свои желтоватые пергаментные крылья. При этом вопросе спелая клубника превратилась в радикально переспелую.
– Кроме этой деревни и полей вокруг нее… у моей семьи… нет других владений.
– Которые будут в полном объеме унаследованы старшим сыном?
– Да… полностью…
– Ух-ху… – довольным филином ухнул и второй старичок и склонил голову, выглядывая дальнего соседа справа.
– Седьмой сын шевалье де Шене… двадцати одного года от роду… не был… не был… не жил… не участвовал… не состоял… не привлекался… не увлекался… не завлекался… не отвлекался… не навлекался… не вовлекался, – подвел итоги собеседования первый герольд. – Хоть вышеозначенный дворянин и является четвертым и последним наследником своего отца, не получающим во владение ничего, кроме доброго имени, но документированно доказал благородное происхождение, и посему к участию в королевском турнире допускается. Запишите, мастер Сен-Поль. Свидетельство можете забрать, шевалье.
Третий старичок важно кивнул, обмакнул перо в стоявшую перед ним чернильницу в виде головы рычащего льва,[30] и мелким аккуратным почерком вывел в конце длинного списка: «Шевалье Люсьен де Шене».
Мрачно косясь на вольных и невольных свидетелей его допроса, молодой де Шене сгреб с зеленой, вышитой пионами парчовой скатерти потемневший от времени свиток с гербовой печатью, словно забирал нечто порочащее его, а не подтверждающее его происхождение. Не дожидаясь помощи от замешкавшегося оруженосца – пожилого мужичка, годящемуся ему, скорее, в дядьки, одним сердитым широким шагом поднялся он на подставку для посадки на лошадь. Сгоравший от публичного унижения юноша отмахнулся от запоздалого внимания слуги, воткнул ногу в старомодном тупоносом сабатоне в стремя, и следующим движением оказался в седле.
– Пошли, – скупо мотнул он головой оруженосцу, пристыженно разводящему мозолистыми крестьянскими руками, и ударил жеребца пятками по бокам.
– Всё? –