– И что же здесь за балаган такой? Цирк-шапито, а не гарнизон, – вздохнул Лукин. – Давай в штаб, что стоим-то.
– Товарищ полковник, – дёрнув ручку передач, забеспокоился водитель, но осторожно съехал с обочины. – Вы не думайте, он дед что надо, ну и пусть форму надел, ему, может, так легче. Вы, когда с ним познакомитесь, поговорите, поймёте, что он хороший человек. И он непростой, он дед что надо, с резьбой крупной, какую просто не раскрутишь.
– Ну, что ты раскудахталась, мать Тереза. Уговорил, проверим резьбу твоего прапорщика, привезёшь его ко мне в штаб, к одиннадцати, раскручивать буду. Устроили тут дом инвалидов.
– А он не инвалид, он и сейчас подкову разогнуть может, товарищ полковник, представляете, недавно, на спор шестнадцатую трубу узлом завязал. На ячейку яиц спорили. Не-е, зря вы, он классный дед.
– Юра, а что это ты меня заряжаешь, я тебе не пушка, меня заряжать! И болтай меньше, трезвонишь без умолку. Ехай дальше!
– Да я так, к слову. Он хороший дед, добрый, а вы, товарищ полковник, вон вы какой, вы уж его не обижайте.
– Так, если ты сейчас не заткнёшься, пойдёшь пешком и предположительно на исправительные работы.
– А я чё, вы спросили, – я ответил, – на всякий случай испугался водитель и обиженно замолчал.
Ровно в одиннадцать прапорщик вошёл в кабинет полковника.
– Товарищ полковник, – смущаясь, доложил он, – прапорщик Чижов по вашему приказанию прибыл.
Полковник внимательно осмотрел старика: высокий, слегка сутулый, крепкий в плечах, с крупными чертами лица. Он выглядел неуклюжим, пальцы узловатые, и широкие ладони. Взгляд спокойный, бесстрастный, но неравнодушный.
– Товарищ прапорщик, вам сколько лет?
– Шестьдесят семь скоро, но ещё не стукнуло, товарищ полковник.
– Шестьдесят семь, – повторил Лукин. – Как зовут?
– Прапорщик Чижов.
– А по батюшке?
– Валентин Иванович.
– Где служишь?
– Так при кулинарии мы, хлеб пекём, приготовляем, значит.
– Хлеб пекём, – раздражённо повторил Лукин. – Охренели вы здесь совсем! Не гарнизон, а скопище воров, прохвостов, стариков блаженных, да ряженых! Ты мне скажи, вот ответь мне на один вопрос, вот объясни мне, чем армия отличается от дома престарелых?
Прапорщик опустил голову и сурово уставился в пол.
– Что молчишь? Шестьдесят семь лет! Уму непостижимо! «Хлеб пекём, приготовляем», – передразнил Лукин. – Деревня! По утрам очередь! Ты зачем форму надел? Как посмел?! Кто разрешил?! Под юродивого косишь? Под блаженного дурака?!