– В таком случае, честь имею, – произнёс полковник и направился к своей «Волжанке».
На том и закончилось внеплановое построение гарнизона. И при чём тут были москвичи, и при чём здесь москвичи вообще? Он бы и сам затруднился ответить, – к слову пришлось, – нужно было разрядить обстановку, как «Макара» в глухую и тупую стенку. Ну, считают люди, что вся дрянь в их жизни прописана в Москве, – кушайте, коль масла нет, и тем более, если считаете, что вы ни при чём, и что вы бедные и несчастные, а других не меньших придурков мнят богатыми и тоже ни в чём не виноватыми! Валяй, круши жизнь тех, кто тебе не нравится – богатых или бедных, по своему вкусу! Врагов внешних можешь подтянуть, а после с ними же задумчиво дискутировать. А ещё есть въедливые и внутренние предатели. Возможно, и с ними «в войнушку поиграться». И тогда богатые сделаются богаче, враги – сильнее, а ты как был нищебродом и дебилом, так и останешься, потому что не понял главного, что вся проблема твоей жизни в самом тебе, в твоём глупом равнодушии, и безделии, и нежелании честно работать и счастливо жить.
После построения, будто бы случайно, несколько офицеров собрались возле кулинарии.
– Ну что, мужики, доигрались, – сказал один старлей, вжадную втягивая пиво. – Отец народов пришёл. Сейчас же всё порешает и всех порешит.
– А сколько можно терпеть? Правильно! Лучше понятный всем режим Сталина, чем бардак!
– Сталин – не Сталин, а полковник прямо-таки по-настоящему крут. Может, он родственник Сталину? – задумался какой-то капитан.
– Умница, – отозвался старлей, – он племянник Берии, только фамилию сменил и кошек любит, как самых близких родственников. У нас даже дырявая стена плача сегодня появилась по безвременно ушедшему порядку.
– Но он не диктатор, понимаете, он просто сегодня сорвался, психанул, с кем не бывает. Он бьётся и орёт, и «Макаром» машет, и врезать готов. У него злость-то не диктаторская. А как по-другому разговаривать, если по-другому не понимают? И Сталин не был диктатором, но порол жестоко, но по-отцовски. А если бы не порол, то и страны бы не было. А кого-то и к стенке ставил, и ведь правильно ставил! Предатель должен стоять у стенки! Альтернативы у полкана нет, потому что мы и правда забурели.
– Слышь, капитан, твоя задача – детей сохранить, а не к стенке их ставить, – разозлился старлей, – в противном случае с бабами и Сталиным воевать будешь.
– А он не детей к стенке ставить собирается, он не про детей говорил, он нашу сволоту к стенке обещал поставить.
– Я у себя в роте эксперимент однажды провёл, решил стать добрым командиром. Ребята, я потом роту собрать не мог. Вообще перестали что-либо понимать! – улыбнулся вдруг другой старший лейтенант.
– Русский человек без звездюлей, как без пряников, ну никак служить не может.
– Да не нужно ему «звездюлей», – возразил вдруг старлей, – а обыденного и понятного товарищества и правды русский человек хочет.
– А ведь зря Лукин