– Ну детка, котенок, что ты нервничаешь, – Давид обнял ее за талию и притянул к себе – невовремя, потому что против воли она ощутила возбуждение и страсть, и эта самая страсть была совершенно не к месту и могла все испортить. Впрочем, ссориться не хотелось, и она мягко сняла его руку, шепнув на ухо: «Потом».
Нет, реакцию надо было видеть – кажется, Давиду стоило усилий не издать торжествующий возглас. Ну еще бы, изголодался. «Ничего, заслужил», – мстительно, но уже без злости и обиды думала Элли. Вообще, ссоры – вещь противная, и только необходимость донести до человека посыл и заставляет на них идти. Хотя что врать – обида тоже играет роль, а обижалась она хоть и не на всю жизнь и вообще ненадолго, зато сильно. Антуан, бедняга, знает на себе.
Размышления были вновь прерваны – и на этот раз внезапно, хоть и вполне ожидаемо, появившейся перед глазами дверью. Воздух пропал из груди, все внутренности скрутило, тело оцепенело и тут же ожило – прямо как на тренировках и в бою. Давид легким и неожиданно-резким движением подскочил к тяжелой двери и постучал – та тут же открылась. Перед ними стояла графиня, наряженная еще торжественнее, чем на обеде у короля: пышное розовое платье, макияж (слегка избыточный), и ее муж – лысеющий и полнеющий господин с солидным выражением лица. – Добрый день, дамы и господа, защитники наши, так сказать, – приветливо басил хозяин, и графиня вторила ему дружелюбным хихиканьем.
– Здравствуйте, добрый вечер, графиня, ваше высочество, – поприветствовала хозяев и Элли, когда пришел ее черед, и как-то сразу успокоилась – не то чтобы совсем, но почти – как раз так, как нужно, чтобы и сохранять внимание, и не слишком нервничать. Элли передала дубленку голему, быстренько осмотрела себя в зеркало, слегка поправила прическу – а все остальное в было полном порядке!
Улыбнувшись себе, она устремилась в зал для приемов – и не такой огромный, чтобы чувствовать себя неуютно, в заброшенности, и все же достаточно большой, чтобы немалая компания могла общаться и вместе, и по небольшим группам, не чувствуя стеснения. Сам зал был уставлен сувенирами, антиквариатом, картинами (от классики до новейшей современности), мебель дорогая, красного дерева, обивка на креслах, обои с цветами и вроде бы тоже какие-то дорогие… в общем, роскошь, и не китчевая, бьющая в глаза, а такая, в которой утопаешь, переставая замечать, когда остается только ощущение, что ты погружен в богатство и излишества. Элли стряхнула с себя некоторую нервозность и раздражение – непонятно почему, но именно в том, что роскошь в этом доме была несомненным и полновластным хозяином, крылось и какое-то неприятие, и хотя хозяева обращаются учтиво, но чем-то все равно молча, без