12
Проснувшись около одиннадцати утра, Белла Темиргоева почувствовала себя, как не «своей тарелке».
Осмотрев чужую казенную комнату из наборной, хотя и роскошной, мебели, она заметила рядом с собой глубоко спящего мужа. Должно быть, количество выпитого подействовало, и Тагиру было сложно пробудиться. Белла подумала, что она замужем за братом. Даже не родным, а двоюродным. И вообще троюродным. Это, когда ты общаешься с родственником, но душевной близости между вами нет. Да и общаетесь вы только тогда, когда случайно встретитесь в городе. Сколько таких братьев у девушки? Великое множество. Вот таким очередным родственником был для Беллы ее собственный муж, который, с одной стороны, признавал своей женой, но не видел ее своей женщиной.
Белла медленно встала, натянула на себя белый шелковый халат и вышла из спальни в гостиную. В просторной комнате было светло. Солнце ослепляло бежевую с золотистой вышивкой мебель. Подойдя к большому зеркалу с позолоченной рамой, молодая женщина посмотрела на свое отражение. Ей было противно в этом браке, в котором все шло к тупику.
На минуту Белла представила, как через год у них с Тагиром появится ребенок, и на этом их супружеские отношения закончатся. Каждый будет жить своей собственной жизнью. Может быть, со временем появится второй ребенок, но, в чем Белла была абсолютно уверена, так это в будущих изменах мужа.
«Правда, что его держит? Ни чувств, ни заинтересованности во мне…”, – женщина прислонилась к зеркалу, чтобы разглядеть лучше свое лицо. Ее длинные черные волосы коснулись лакированной поверхности коричневого комода. Заметив это, Белла сделала полшага назад и подумала о том, что хотела бы выпить чашечку кофе.
«Хм, ну что, жена столичного чиновника, вместо щелям ты сейчас будешь пить кофе с песочным печеньем из топленого молока… Как бы ты ни хотела выйти замуж за адыга и жить в своем черкесском доме, судьба тебя увела далеко-далеко. Это тебе наказание за скептическое отношение к адыгам из диаспоры, дорогая».
Сварив кофе, Белла подумала, что в их браке с Тагиром надо что-то предпринимать. Либо уходить, либо держаться за мужа. Но… Выбор сделать было слишком сложно. Уходить было глупо, спустя всего месяц замужества, а держаться – не за кого.
«Интересно, как поступали другие черкесские жены, которые жили много лет назад? Что они выбирали? Выбирали ли они вообще? – Белла поудобнее устроилась на подоконнике с чашкой кофе и блюдцем с печеньем. – Выбирать им не приходилось… Они принимали мужа таким, какой он есть и мирились с этим… А может… Может, мне также поступить? Принять все, как есть? Принять мужа, который спит ко мне спиной?»
Белле стало обидно до слез, и главное здание МГУ, на которое выходили окна их квартиры, поплыло в слезах.
«Нет…, я так не хочу… Ну, за что? За что мне такое?… Ну, почему меня нельзя полюбить?»
Белла подумала, что лучше