– Думаю, вы обнаружите, что он делает, что приказано. А сейчас вы мешаете мне исполнять мои обязанности.
– Предупреждаю вас, – сказал Вальтер с вызовом, – лучше точно следуйте букве закона, или у вас будут неприятности.
– Убирайтесь с глаз моих! – сказал Маке.
Вальтер ушел.
Ллойда, Роберта и Йорга вывели наружу и бросили в кузов какого-то грузовика. Им пришлось лежать на полу, а на скамейках сели охраняющие их коричневорубашечники. Грузовик тронулся. Ллойд обнаружил, что находиться в наручниках очень больно. Ему все время казалось, что рука вот-вот выйдет из плечевого сустава.
К счастью, ехали они недолго. Их вытолкали из грузовика и завели в здание. Было темно, Ллойд мало что видел. Его подвели к столу, записали его имя в журнал и отобрали паспорт. Роберт лишился золотой булавки для галстука и цепочки для часов. Наконец наручники сняли и арестованных втолкнули в тускло освещенную комнату с решетками на окнах. Здесь было уже человек сорок.
У Ллойда все болело. Судя по ощущениям в груди, ему сломали ребро. Все лицо было в кровоподтеках, и мучила слепящая головная боль. Ему бы сейчас аспирина, чашку чая и подушку. Но у него было ощущение, что еще много часов ничего этого он не получит.
Они втроем сели на пол у двери. Роберт и Йорг стали обсуждать, как скоро придет помощь, а Ллойд сидел, обхватив голову руками. Несомненно, Вальтер позвонит адвокату. Но все обычные правила были упразднены декретом, изданным после поджога рейхстага, так что настоящей защиты по закону у них не было. И с посольствами Вальтер тоже должен был связаться, сейчас больше всего они надеялись на политическое влияние. Ллойд подумал, что мама наверняка постарается добиться международного звонка в Лондон и связаться с Министерством иностранных дел Великобритании. Если ей это удастся, правительство наверняка найдет что сказать по поводу ареста британского школьника. Но на все это потребуется время, как минимум час, а более вероятно, что два или три.
Но прошло четыре часа, а затем и пять, а дверь оставалась закрытой.
В цивилизованных странах было установлено законом, сколько времени можно держать человека в заключении без соответствующих формальностей, таких как обвинение, адвокат, суд. Теперь Ллойд понял, что это не просто техническое ограничение: он мог остаться здесь навсегда.
Он узнал, что все находящиеся здесь заключенные – политические: коммунисты, социал-демократы, профсоюзные деятели и один священник.
Ночь тянулась медленно. Из них троих никто не спал. Ллойд не мог даже думать про сон. Когда через зарешеченное окно стал пробиваться серый утренний свет, дверь камеры наконец открылась. Но не вошли ни адвокаты, ни дипломаты – лишь два человека в передниках толкали тележку, на которой стоял большой бак. Они разлили поварешкой по мискам жидкую овсянку. Ллойд не стал ее есть, но выпил целую жестяную кружку кофе