Матвей кивает:
– Ага. Это они и есть – берестяные грамоты. Их нашли в земле. Они там пролежали, может, тысячу лет. Знаете где? Под городом Новгородом. Там строили дом, экскаватор копал под него фундамент. И вдруг ковш наткнулся на какие-то брёвна. Стали разглядывать, а это старинные мостовые, бревенчатые… Тогда поскорей позвали моего прадеда и других знаменитых учёных. Приехала целая поисковая экспедиция, археологи. И сделали там раскоп. И знаете, чего раскопали?
Под теперешним городом, под улицами, где люди ходят, под домами, – другой город, древний-предревний. В нём люди жили давным-давно. И там в земле нашлось много старинных вещей. И по ним учёные узнали, кто что в том городе делал. Оказывается, там жили оружейники. Они делали оружие, мечи и ядра для пушек. И жили корабельщики – строили корабли. И кожевники обрабатывали кожи и шили обувь. И мостовщики – они мостили улицы, и ещё разные другие мастера.
И там нашли трубочки. Из берёсты. Они от старости так крепко скрутились – никак не развернёшь. Учёные придумали вымачивать их в горячей воде, чтобы помягчели. А потом осторожно раскрыли и увидали: внутри нацарапаны старинные буквы. Оказалось, это письма, грамоты называются. Их новгородцы писали почти тысячу лет назад…
– А кому писали? – замирая от восторга, спросил Дёмочкин.
– Не тебе! – пропищал Пискля.
– Друг дружке писали, – объяснил Матвей. – А теперь эти письма получили мы. Прадед их называет – письма из глубины веков.
Под стеклом они старались разобрать буквы. Но только некоторые были знакомы, а другие очень странные, непонятные. Поэтому слова никак не складывались. Но Матвей уже давно знал всё, что тут написано, наизусть.
– «У кого кони, те плохи, а у иных нет. Как, господин, жалуешь крестьян?» – прочитал Матвей. И объяснил, как сам знал от прадеда: – Значит, плохо заботишься, господин барин, о своих крестьянах. У одного кони плохи, у других и совсем нет…
Дёмочкин поглядел на Матвея своими задумчивыми глазами:
– А как же им совсем без коня? Ведь у них ни велосипеда, ни трактора нету…
– Вот и плохо, – подтвердил Панков.
– А чем буквы царапали? – спросил Пискля.
Матвей знал, чем царапали.
– Палочками острыми. Назывались – писала.
– Можно и гвоздём нацарапать, а лучше – шариковой ручкой, – предложил Пискля.
Не было тогда шариковых ручек, и бумагу ещё не изобрели. Потому и писали на берёсте. Бестолковый этот Пискля, ничего не понимает.
– Ты балда, – сказал Панков Пискле.
– Ты са-а-ам… – начал было Пискля. Но их перебил взволнованный шёпот Дёмочкина:
– Ой, лошадь… Или жираф…
Они поскорей перешли к той берёсте, которую он разглядывал. На ней была нарисована удивительная фигура, и правда, не то лошадь, не то жираф. Туловище длинное, прямое, будто сложено из спичек, и под ним четыре прямые, как спички, ноги – все в ряд. И шея длинная, как у жирафа, но прямая, как палка, а на ней маленькая