В мгновение ока генерал очутился возле него, схватил коня за узду и осадил его назад. Затем помог торговке встать и, видя, что она не искалечена, усадил на извозчика. Заплатил ему и велел везти ее домой.[141] Повернувшись к оторопевшему всаднику, он возмущенно сказал: «Сударь, если вы не можете справиться со своей лошадью, то нечего вам и ездить. Извольте спешиться, взять лошадь под уздцы и вести ее домой». Всадник оказался графом Тышкевичем из большой польской семьи.[142] Он был так подавлен случившимся, что не вымолвил ни слова и в точности исполнил приказ моего генерала, как будто был его подчиненным. Думаю, что вид и манера, с которой он приказал графу, были очень грозны.
Мой генерал всегда по-рыцарски относился к женщинам. Пусть даже эта женщина была простой еврейкой-торговкой, но она была женщина. Так он объяснил мне свой поступок. Я подумала, что вся польская знать обозлится и объявит мужу войну за его обращение с аристократом, так как евреи у поляков были в большом презрении. Но вышло совсем не так – поляки молчали, а евреи подняли бунт. Даже в печати обвиняли моего генерала в том, что он «избил нагайкой на улице одну еврейку».
Вот тебе и заступничество! Можно ли так извращать факты? А еще говорили, что мой муж ненавидит евреев. За что же ему было их любить? Я предложила мужу сделать опровержение, и его ответ удивил меня. Он сказал, что газеты в большинстве случаев существуют, чтобы врать. Их сотрудники получают 5 копеек за строчку. Если их лишить возможности фантазировать, на что они будут жить? Еще он добавил, что у него нет времени вступать в полемику с еврейской газетой и, вообще, почти вся пресса в еврейских руках. Полное презрение – вот им ответ. Они отлично знают правду. Если же начать опровергать, то это будет на руку журналистам, начнется бесконечная полемика. Вскоре сам Тышкевич объяснил, как все было, и Вильна узнала правду. Так эта история и закончилась.
Еврейская пресса много зла принесла генералу. Обливала его грязью, писала о нем выдумки, когда он ушел в отставку и не был для нее страшен, особенно в начале революции. Тогда евреи никого не боялись, пришло их время быть во главе России. Бог – им судья. Они отомстили, как могли, за свое вековое угнетение. Часто было слышно от них: «Мы дали вам Бога, мы дадим вам и царя».
Во время революции, в самом ее начале, всплыло на поверхность все самое гнусное, нечистое, преступное и верховодило всем и всеми…[143]
Как-то к генералу пришел по делу врач в чине действительного статского советника,[144] если не ошибаюсь, окружной врач. Один из двух жандармов, которые всегда дежурили у нас в антре,[145] доложил мужу, что генерал такой-то желает его видеть. Мой муж не знал такого генерала и переспросил, кто это. Тогда жандарм пояснил, что это – доктор. Муж приказал жандарму правильно докладывать о посетителе: доктор или действительный ст[атский] советник. Но оказалось, что доктор сам велел так доложить.
Генерал ничего не