– Да ты, я вижу, ничего не смыслишь в этом деле!
Надзиратели, слыша его взволнованную речь, нередко вызывали врача, опасаясь за его психическое здоровье. Своего психиатра в тюрьме не было, и доктора приглашали из расположенной в соседнем городке психиатрической больницы, поэтому доктора приезжали всё время новые. Боб нисколько не обижался на руководство тюрьмы за необходимость проходить медицинское освидетельствование. Испытывая, как и говорилось ранее, постоянную нехватку общения, он рассматривал свой визит к врачу как очередное развлечение в своей небогатой на события жизни. Все эти визиты начинались одинаково, – они садились друг напротив друга, и доктора начинали задавать Бобу дурацкие вопросы для того, чтобы выяснить – не идиот ли он? Боб, в свою очередь, отвечая вопросом на вопрос и давая ответы, ставящие врачей в тупик, пытался выяснить то же самое о докторе. Например, отвечая на вопрос:
– А скажите, можно ли разводить рыб в ванной? – Он делал удивлённое лицо и восклицал: – А где же тогда мыться, док?
На любимый вопрос всех психиатров:
– Что тяжелее килограмм пуха или килограмм гвоздей? – он обычно отвечал: – Это, смотря на чём взвешивать, док. Если начать взвешивать пух на аптекарских весах, то он покажется весом в тонну.
На просьбу нарисовать слово «голод» он рисовал анус, затянутый паутиной, а слово «холод» он рисовал в виде пингвина, обнимающего радиатор отопления.
Результат этих словесных дуэлей, как правило был предсказуем, – если врач обладал в должной мере чувством юмора, то в конце концов он начинал смеяться, и они, обменявшись рукопожатиями, расставались хорошими приятелями. Если же нет, то тогда багровый от злости психиатр вызывал охранника с криком:
– Заберите от меня этого идиота! Он умнее всех здесь присутствующих! – После чего первым выбегал из комнаты.
Итак, Боб Харрис лежал с закрытыми глазами и медленно погружался в сон. Это был высокий, красивый брюнет с коротко подстриженной бородкой. На вид ему было лет тридцать пять – тридцать шесть. Услышав шум открываемой двери, он удивлённо открыл свои карие глаза. «Прогулки сегодня нет, – подумал он – обед прошёл, до ужина ещё далеко. Не иначе как решили покормить полдником». На пороге камеры появился сержант Стоун, грузный, рыжеволосый ирландец с грубыми, будто вытесанными топором, крупными чертами лица.
– Выходи! – произнёс он равнодушным голосом.
Брюнет не пошевельнулся.
– Стоун, а где же свежие круассаны и горячий шоколад? – поинтересовался он, не поворачивая головы.
Сержант стоял