Никита пожимает плечами и опускает ко мне голову.
– Нет, у нас нету, – тихо говорю я.
Ирина открывает свою маленькую сумочку и вытаскивает шёлковый белоснежный платок с изумрудным узором на уголке, вытирает губы. Бросает платок в тарелку – на белой ткани остаётся красный след от помады.
– Я в субботу проснулась, походила по магазинам, пообедала в японском ресторане, сходила в салон – а день всё тянется и тянется. И мне стало так скучно, – Ирина встаёт и идёт в комнату, мы следуем за ней как овцы за пастухом. – Я как представила, что мне ещё целый день нечем будет заняться… – она прохаживается по комнате и всё внимательно разглядывает. Несколько секунд изучает картину на стене, которую я нарисовала для Никиты после нашего знакомства. Уголки её губ изгибаются волнистой линией. – Я ведь не то что некоторые – лишь бы жопу на диван пристроить, – она бросает на меня быстрый взгляд, потом смотрит на Никиту, широко улыбается. – Ну не могу я без работы! Вот и придумала к тебе пораньше приехать. И в воскресенье утром уже была в Москве.
– Не понимаю, почему ты не поехала на машине? Ты отлично водишь! – Никита садится на край кровати. Я прохожу к окну.
– Негоже мне из Питера самой машину гнать, – Ирина вальяжно потягивается и садится рядом с ним. – И как ты себе это представляешь? Я приезжаю, а тут форс-мажор – мы не получили заказ. Мне ещё обратно пилить? Сколько это, по-твоему, времени? А время, как ты знаешь, деньги, – она поворачивает к нему голову, и теперь я вижу только её затылок. Ирина молчит несколько секунд, а потом ласковым движением приглаживает Никитины волосы. Меня передёргивает, когда она трогает его. – Впрочем, ты не знаешь, – она тяжело вздыхает. – Ты понятия не имеешь, о чём я говорю, – и переводит взгляд на меня. Её ухмылка говорит о том, что она собралась снова напасть. Я крепче вцепляюсь в подоконник, на который облокачивалась, под пальцы попадает тюль и натягивается за моей спиной, я даже слышу треск над головой. – Ну а ты чего? Всё там же торгуешь? Обслуживаешь средний класс?
Я так волнуюсь, что боюсь открыть рот. Мне кажется, я смогу издавать только недоразвитые звуки. Никита смотрит на меня с сочувствием. Но молчит. Он никогда не защищает меня перед ней. Это ужасно злит меня. Пальцы крепче впиваются в подоконник, и я снова слышу треск. Набираюсь смелости:
– У меня всё как обычно, – выдаю я. – Давай лучше о тебе… поговорим.
Ирина хмыкает:
– А что я? У меня всё и всегда идёт по плану, – она забирается на кровать с ногами, вытаскивает из-под пледа подушки и кладёт их рядом со стенкой, облокачивается на них спиной.
– Да, кроме новоиспечённого возлюбленного, – замечает Никита.
– Не спорю,