Толпа вдавливает меня в противоположную дверь вагона, и я вжимаюсь в высокого и тучного мужчину, от которого несёт дешёвым одеколоном. Как ни странно, более чем за три года работы в помещении, где изо дня в день происходит кощунственное смешение дорогих ароматов с откровенным ширпотребом, обоняние у меня по-прежнему отменное. Но какой от этого толк, если мой мужчина вынужден пользоваться дезодорантом для эконом-класса, а туалетную воду позволить себе не может в принципе. Про себя я молчу. У меня очень плохой вкус – вот, кстати, ещё о чём вспомнила. Я одеваюсь по-рыночному, вульгарно крашусь, и совершенно не слежу за тем, как выглядит мой мужчина: на нём плохо сидит одежда, и каждому встречному видно, сколько эта одежда стоит. Именно такие слова она говорила Никите, когда он познакомил нас. Я очень долго выпытывала у него, какое впечатление произвела на Ирину. Никита не умеет врать, но и расстраивать меня он очень не хотел. Мне, конечно, было ужасно обидно, я даже расплакалась. Но он успокоил меня тем, что его сестра так относится ко всем людям. Она такой человек. Она всех меряет по зарплате и должности. И мы с Никитой, по её мнению, оба лузеры. Только он – её брат, а я ей абсолютно чужая. Мы ведь даже с ним не женаты.
Мы вместе уже полтора года. Съехались почти сразу после знакомства, вот так быстро у нас всё завертелось. С тех пор я готовлю ему, стираю, глажу, убираю, приношу деньги в общий бюджет. Он говорит, что очень любит меня. И мы обязательно поженимся, когда накопим денег. Мы кладём их в банк, чтобы набежали проценты. Нам нужно хотя бы триста тысяч. По крайне мере, когда мы всё рассчитывали, такой минимум получился: чтобы лимузин, белое платье и голуби – всё как у людей. Никите очень важно отпраздновать свадьбу в Питере, его родном городе. Там есть кафе «Васильки». Когда его отец сделал предложение его маме в этом месте, это был обычный советский ресторан. Теперь единственное, что осталось прежним от этого ресторана – люстра в виде огромной рыбы с венком из васильков на голове. Сейчас питерские «Васильки» превратились в популярный для тусовок паб, и цены там, понятное дело… зашкаливают. Пока мы накопили почти полтинник. Мда. И я до сих пор не знакома с его родителями. Вот так вот. Я действительно полный ноль. У меня нет ничего. Почему я думаю обо всём этом сейчас?
Выхожу из метро. Наш магазин находится в пятнадцати минутах от станции, но точка проходная. Правда, зимой очень холодно добираться пешком, улица прямая и продувается как проспект. Ёжусь, сжимаюсь под одеждой, скукоживаюсь. Неудивительно, что ко мне никогда не подходят знакомиться на улице. Когда холодно, я семеню ножками, сутулюсь, опускаю глаза в землю. Когда жарко, я сильно потею, и очень стесняюсь этого. Мне всегда кажется, что кофта подмышками промокла, и я прижимаю руки близко к телу. Поэтому тоже сутулюсь. Сутулюсь всегда. К тому же я неуютно чувствую себя, когда на мне мало одежды. Всем сразу видны