Когда Кристина вышла из душа, на кухне ее уже ждали горячий чай и булочки. Алекс пригласил ее сесть, раскладывая щипцами сахар по чашкам.
– Я раньше не встречал девушек, которым так идут короткие стрижки, – сказал он, улыбаясь.
– А я раньше не встречала парней, которые ночью ходят в солнцезащитных очках, – сказала она, улыбаясь в ответ.
Он усмехнулся, размешивая сахар, звеня ложкой о края чашки.
– Ну, это вынужденная мера. Если света слишком много, моим глазам становится нестерпимо больно.
Сказав это, он сделал паузу, подвигая к гостье тарелку с угощением.
– Что с тобой? – спросила она.
– Мне, как кошке в темноте, хватает даже слабого света, чтобы видеть. Если включаются фонари – приходится закрывать глаза, это невыносимо. Очки стабилизируют освещение, и глазам не приходится долго привыкать к его изменению.
Она снова внимательно посмотрела на свое отражение.
– Значит, вот почему на этой улице не горит ни один фонарь?
Он кивнул.
– А что с ногой? – спросила Кристина, делая горячий глоток.
– Не с ногой, а со всей правой стороной. – криво усмехнулся он, постукивая пальцем по виску. – У меня в голове – жемчужина. В последнее время она стала увеличиваться в размерах, от чего мне все сложней управлять правой стороной тела.
Чашка застыла в ее руке, и Кристина не заметила, как чай начал выливаться на стол.
– Как – жемчужина? – медленно произнесла она. – В голове?
Кристина чувствовала, как все глубже проникает в нее взгляд сквозь очки, но не отводила глаза, будто пытаясь разглядеть, что было под отражающими стеклами.
– Жемчужина – не в прямом смысле, конечно, – улыбнулся он. – Так мой отец называет необычное образование в мозге, с которым я родился. Скорее всего, это микроскопический кусочек кости, – которому там совсем не место, – и вокруг него с годами наросла оболочка. Никто не может точно сказать, из какого материала она состоит, но отец предполагает, что это генетическое нарушение метаболизма железа в моем организме, в результате которого его избыток начал скапливаться вокруг этой косточки. Точно можно узнать, лишь вскрыв мне череп, – а мой отец, хоть и нейрохирург, не желает рисковать и делать это. Но я точно знаю, что ему очень любопытно. Не будь я его сыном, он давно бы сделал мне трепанацию.
Кристина вскрикнула, почувствовав, как горячий чай выливается ей на колени из кружки, которую она слишком сильно наклонила, держа в руке.
– Черт! – крикнула она, вскакивая. – И халат твой испачкала. Прости! Но эта история с жемчужиной в голове…
– Все в порядке, – поспешил успокоить ее Алекс, вставая, чтобы подать ей полотенце, опираясь о стол.
– Так ты живешь с этой штукой в голове, она тебе мешает, и ничего нельзя сделать? – снова усаживаясь,