– Немного да. А по-твоему?
– А я вот так не думаю. Моя фамилия происходит из Восточной Европы и, возможно, ее пришлось частично сократить. Отец рассказывал, что мы потомки первого, самого что ни на есть настоящего оборотня, человековолка[8], который пересек Атлантику и попал в Америку. Якобы он перебил так много людей то ли в Польше, то ли в Белоруссии, то ли где-то там еще, что вынужден был сесть на первый попавшийся пароход в Америку, чтобы его не арестовали и не казнили. А потом он перебрался сюда и каждое полнолуние загрызал по кучке американцев. Позднее папа говорил нам, что его предок, скорее всего, полностью сочинил всю эту историю, создав тщательно продуманную мистификацию, и сменил себе имя, чтобы суметь ее продать. Но детям такая версия, сам понимаешь, не очень-то будоражила воображение.
– Вот об этом-то я и хотел поговорить, – оживился Эрик, от волнения даже задергав левым глазом. – В тех произведениях, что создавали твои родители, ты значилась как «чадо А», и, в сущности, ты уже тогда была звездой.
– О, настоящей звездой у нас был Бастер, уж это точно. Ему-то приходилось намного хуже, чем мне.
У Анни пронеслось в памяти, как Бастер то стоял привязанный к фонарному столбу, то попадался в медвежий капкан, то приручал незнакомого сенбернара, – вспомнилось великое множество случаев, когда мальчика оставляли в какой-то экстремальной ситуации и вынуждали самого из нее выбираться.
– И все же тебя ставили в определенные обстоятельства, которые требовали от тебя какой-то актерской игры, какой-то, если можно так выразиться, герильи, внезапной импровизации. Так вот, не кажется ли тебе, что, не будь ты представителем семейки Фэнг, ты не стала бы актрисой?
– Возможно, и не стала бы.
– Вот это-то мне и интересно! – воскликнул Эрик. – Должен признаться, я считаю тебя исключительно талантливой актрисой. И, мне кажется, ты вполне заслуженно получила «Оскара» за «Крайний срок», а еще тебе удалось развеять мультяшную сексапильность Леди Молнии, придав ей в «Сильных мира сего» этакий постфеминистский стержень. Уж как она метала свои молнии в нацистов и прочий всякий сброд!
– Ну да. Вряд ли кто станет отрицать, что любому нормальному человеку приятно видеть, как бьют молнии в нацистов.
– Как бы то ни было, ты все равно замечательная актриса. Но, видишь ли, в колледже я писал работу о художественной карьере твоих родителей и видел едва ли не все созданные вами произведения. Так вот, я и правда считаю, что сильнейшие твои актерские работы – когда ты делала нечто совершенно неожиданное и в высшей степени эмоционально резонансное – именно в тех, давних ваших шедеврах.
– Когда мне было всего девять, – добавила Анни.
Внезапно ей сделалось нехорошо. Этот журнальный писака словно воплотил в себе ее самые худшие опасения. Долгие годы она пыталась убедить себя, что принадлежность к Фэнгам и исполнение роли проводника