Мозг Юлия работал плохо, и любое происшествие сейчас казалось ему обыденным.
– А что такое? – вяло спросил он.
– Не знаю. Они требуют впустить их.
– В такой час?..
Юлий обвел взглядом атрий, где собрались домашние рабы, их жены и дети. Все они умолкли при его появлении и теперь боязливо поглядывали на ломящиеся от ударов двери.
– Открой, Колон.
Номенклатор поспешно выполнил приказание, и через несколько секунд атрий заполнился людьми: в дом вошли закованные в железо солдаты легиона48.
– Прошу прощения за бесцеремонное вторжение, – низким отрывистым голосом, привыкшим выкрикивать команды, проговорил выступивший вперед центурион. – Сожалею, что вынужден потревожить покой Публия Юлия Сабина, но приказ магистрата обязывает нас обыскать каждый дом в Помпеях и окрестностях.
– Что-нибудь случилось?
– Сегодня на рассвете наш отряд накрыл большую секту христиан, собравшихся в аренарии49 в западной части города. Произошло столкновение, основная часть наших воинов погибла. Христиане были вооружены и дрались отважно. Магистрат послал за помощью к претору50, и он выделил целую когорту для поиска разбежавшихся сектантов: они могли спрятаться где угодно.
– И вы рассчитываете найти их здесь?
– Юлий Сабин, мы выполняем приказ императора: всех христиан надлежит отправить на публичное растерзание львам.
Патриций одобрительно кивнул.
– Организацией этого зрелища будет заниматься мой отец, эдил Кален?
– Да, и эдил Целий тоже.
– Что ж, Помпеи давно не вдыхали полной грудью пьянящий запах крови… Ты можешь обойти дом, – благосклонно сказал Юлий, – но возьми с собой не более пяти солдат. Грохот вашего железа так утомляет!
Центурион сделал знак нескольким наиболее крепким легионерам и быстрым шагом направился исследовать владения патриция, а тот, зевнув, приказал Колону распорядиться насчет завтрака.
Вскоре солдаты вернулись.
– Все в порядке, Публий Юлий Сабин, здесь никого нет.
– Разумеется.
– Да будут благосклонны к тебе великие боги!
– Прощайте.
Рабы закрыли двери и стали расходиться по своим местам; в атрии снова воцарилась привычная тишина.
– Завтрак готов, господин.
Юлий медленно вошел в триклиний и, задумчиво глядя в пустоту, проговорил:
– И как им такое могло прийти в голову – чтобы в моем доме оказались беглые христиане!
И вдруг страшная мысль потрясла сознание Юлия. Адель! На секунду он замер с поднятым в руке кубком и тут же с грохотом поставил его на стол. Стремительно поднявшись, на ходу снимая домашнюю тогу, он почти бежал в свою комнату, успев крикнуть номенклатору, чтобы тот немедленно приготовил колесницу, запряженную