– Тебе нужно записать диск. – Я делал вид, что пью мартини, он не поднимал взгляд от густой пивной пены.
– Деньги. За студию, профессиональную обработку песен, дизайн обложки.
– Я дам денег.
Он скривился, как будто откусил от лимона:
– Нет!
– Я дам тебе денег. И возьму десять процентов с прибыли, если диск будет хорошо расходиться. Если плохо – пять.
Вьесчи впору позавидовать моей деловой хватке. Вэнс впервые за разговор посмотрел на меня. Его болотно-зеленые глаза отразили внутренне смятение. Мой тактический ход удался. Я не бросал ему подачку. Давал деньги под процент – значит, рассчитывал получить прибыль. Значит, верил в него. Больше всего Вэнсу нужна была вера и поддержка.
Он согласился и до сих пор, по-моему, не жалел об этом.
Теперь Гемран сидел в репетиционном зале и бесился оттого, что все присутствующие не понимают смысла настоящего искусства. Для него казалось дикостью попрыгать пару часов на сцене, а затем, благополучно забыв о роли, отправиться на работу. Он не понимал, что для парней и девушек в зале этот театр – всего лишь возможность побыть короткое время в каком-то новом качестве. Превратиться из банковского служащего в Цезаря, из официантки – в богиню. Вэнс жил музыкой все время, для него она – тяжелая, напряженная работа, мучительная и приносящая наслаждение. Но для других – это всего лишь возможность отдохнуть и развлечься.
Лориан, сидящий рядом, осторожно дотронулся до моей руки. Я очнулся от раздумий и взглянул на него.
– Все нормально? – шепотом спросил мальчишка.
Он почувствовал мое напряжение, но не знал, чем оно вызвано.
– Все хорошо. – Я ободряюще улыбнулся и получил в ответ теплую волну вновь обретенного спокойствия.
Лориан снова откинулся на спинку кресла и с любопытством принялся наблюдать за представлением. Ему, в отличие от Вэнса, было интересно. Макс в экстазе продолжал снимать все подряд. Похоже, из парня может получиться неплохой фоторепортер.
Гемран посмотрел на часы. Со злостью подумал о приятеле, который упросил пойти посмотреть на молодую перспективную актрису и не явился сам, хотя клятвенно заверял, что будет не позже десяти. Потом, окончательно наплевав на репетицию, повернулся ко мне. Ему не терпелось поговорить.
– Слушай, Дар. Ты свободен сегодня всю ночь?
Он был в курсе специфики моей «работы», когда посреди дружеской беседы я мог подняться и спешно уйти, сославшись