Стояла глухая ночь. Бодрствуя, король задумчиво расхаживал по огромному залу древнего Вестминстера. Его шаги гулко отдавались в пустоте. От резных деревянных перекрытий под сводчатым потолком слабо доносился запах свежего лака. В дальних концах зала горело по факелу, посредине же царил полный мрак.
Слабо скрипнула дверь. Эдуард от неожиданности вздрогнул, но тотчас перевел дух, увидев на стене горбатую тень Ричарда Глостера.
– Это ты, Дик?[2]
Между королем и его младшим братом в последнее время было полное доверие. Что греха таить, бывали времена, когда между братьями пробегала черная кошка. Случалось и так, что король отправлял Ричарда в ссылку в его владения в Глостере. Но после того как Дик отважно бился за старшего брата под Барнетом и именно его стремительная атака и удачная сшибка решили исход битвы под Тьюксбери… Нет, после всего этого Эдуард не мог не приблизить к себе Ричарда и не осыпать его милостями. Он доверился брату абсолютно, и это, очевидно, начинало злить среднего из Йорков – Джорджа Кларенса.
– Чего тебе, Дик? – спросил король, когда Глостер подошел ближе.
У младшего Йорка одно плечо было значительно выше другого, он горбился и при ходьбе заметно приволакивал ногу. Ричард был калекой от рождения, но при этом во всех его движениях чувствовались неожиданная сила, пластичность и ловкость.
– Я знаю, что тебя тревожит, Нэд[3], – мягко проговорил Ричард Глостер. – И считаю, что ты прав. Ты не сможешь успокоиться, покуда жив этот полоумный Генрих Ланкастер. Тебе следует уничтожить его!
Эдуард вздрогнул, странно взглянув на брата. Он был почти на голову выше, и насколько Ричард был согбен, настолько статен и хорош собой был Эдуард. «Шесть футов мужской красоты», – говорили о нем в народе, и величественный король, с вьющимися светло-каштановыми волосами, смелым взглядом лучистых серых глаз и правильными чертами, и впрямь оправдывал это прозвище. Правда, в последнее время он несколько располнел и лицо его приобрело некоторую одутловатость. Тем не менее король был еще очень привлекателен!
Сейчас Эдуард в упор глядел на низко склонившегося младшего брата. Черные длинные волосы Ричарда падали на более низкое плечо, в черных глазах таился вызов, никак не вязавшийся с угодливо согнувшейся сутулой фигурой.
– Ты всегда предлагаешь такие вещи, на которые нелегко решиться, Дик, – медленно проговорил Эдуард.
– Почему же нелегко? Ты король, ты можешь позволить себе все что угодно.
– Но и Генрих Ланкастер король. Он помазанник Божий, и поднять руку на него значит совершить великий грех. Вспомни, даже Давид не стал поднимать руку на царя Саула, когда тот оказался в его власти. Я же и так уже пролил немало крови.
– И прольешь еще больше, если из-за пленного Ланкастера разразится новая война Роз! – почти выкрикнул Ричард Глостер, так что звук его голоса гулко разлетелся под сводами старого холла Вестминстера.
Эдуард