– Скажи, Нанаи, прочна ли твоя любовь, не пройдет ли она со временем? Непобедимый наверняка спросит меня об этом.
– Ах, солдат, – вздохнула она, – что тебе ответить? Ты слышал о пирамиде Хеопса? Моя любовь подобна ей, она вечна. Больше мне нечего сказать.
– Ты добра и умна, прекрасная Нанаи, и об этом я тоже расскажу своему повелителю.
– Неужели? – Она в изумлении широко раскрыла глаза.
– Если мой господин будет милостив к тебе, то можешь надеяться, что в скором времени я приеду к тебе с наказом от него.
– В самом деле?
– Непременно.
– Какое это будет счастье для бедной Нанаи, которая грезит о мудрости только для того, чтобы понравиться своему господину.
– Ты умеешь писать и читать, Нанаи?
– И писать, и читать, солдат. Пока был жив дядя Синиб, он держал для меня учителя, но теперь у меня нет ничего, кроме этого куска глины и резца. Но об этом ты не говори своему повелителю. – Она потупила взгляд.
– Что же ты смутилась, Нанаи? – Набусардар приподнял за подбородок ее склоненную голову.
– Мне стыдно, я умею только писать и читать – ведь это так мало, в особенности когда я думаю, что непобедимый Набусардар окружен прекрасными и высокоучеными женщинами. Скажи, правда вавилонские дамы очень образованные?
Он пренебрежительно рассмеялся и взял ее за руку.
– Ученость вавилонских женщин стоит немногого: кроме сплетен о нарядах и любовниках, у них другого нет на уме. А если хочешь знать о них больше, то скажу тебе, что мозг их затуманен вином, а сердца погрязли в разврате. Они хуже сук, потому что любви суки пес должен добиться, а вавилонские женщины сами стелются мужчинам под ноги.
– Что ты говоришь, солдат? За такие речи великий Набусардар прикажет тебя забросать камнями! – воскликнула она в ужасе.
– Надеюсь, Набусардар не узнает об этом, – лукаво усмехнулся он. – Ты ведь не выдашь меня, прекрасная Нанаи?
– Как же я могу тебя выдать?
Она растерянно улыбнулась в ответ.
Набусардар поспешил развеять ее грусть.
– Ты не успеешь опомниться, как я вернусь с наказом отвезти тебя к нему во дворец. И ты будешь видеться с ним каждый день и каждый день разговаривать с ним.
– Ах, солдат, – вздохнула она, принимая его обещания за легкомысленную болтовню.
– Не веришь?
Надо было уезжать. Тихая, смутная печаль Нанаи вызывала в нем нечто больше сострадания. Он помолчал, чтобы дать ей собраться с мыслями.
В наступившей тишине оба следили за горизонтом. Солнце все ниже клонилось к западу, уходя в страну, где ленивый Нил медленно течет долинами лотоса, неслышно скользя мимо фундаментов загадочных святынь. Там божественная Исида оплакивала своего Осириса, дожидаясь его воскрешения. Там толпы теснились в храме Амона с цветами в волосах и ароматным нардом для жертвоприношений. Там высятся славные Фивы, город