До войны представители царствующей фамилии Киев визитами не баловали. Русская армия совершала Заграничный поход, когда в конце марта 1813 года в древний город неожиданно прибыла небольшая кавалькада карет великой княгини Екатерины Павловны в сопровождении эскорта. Любимая сестра императора Александра Первого овдовела несколько месяцев назад[50] и, по совету матушки, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, отправилась в путешествие, которое в какой-то мере должно было ослабить тяжкое горе, выпавшее на долю молодой женщины.
Поклонение святыням помогло восстановить душевные силы, а сердечное участие людей, благоговевших перед именем ее царственного брата и искренне разделявшим ее скорбь, вывело из состояния надрыва и безысходности. Всего одна строка в ее путевых записках посвящена семье князя Ипсиланти, но она дорогого стоит: «милые и чудесные люди».
…Отправляя в начале мая 1816 года в поездку великого князя Николая Павловича, которому к тому времени исполнилось девятнадцать лет, вдовствующая императрица Мария Федоровна начертала ему список городов, в числе которых значился Киев, а также дала наставления, с какими семействами познакомиться. Среди немногих фамилий, «внушавших уважение», значились Раевские и Ипсиланти.
20 мая великий князь дал обед, на котором, судя по его запискам, он сидел рядом с Георгием Ипсиланти, его ровесником. На другой день обед был у Раевского, затем в доме Ипсиланти. Никто тогда не предполагал, что сиживают за столом с будущим российским самодержцем и что некоторые из участников застолья окажутся в противоборствующих лагерях, а судьба сыновей князя Константина и самой Греции будет целиком и полностью зависеть от единственного человека…
Николай Павлович проявил неподдельный интерес к греческой теме, вспомнили тут и неосуществленный «бабкин прожект», и Константина Павловича, несостоявшегося правителя Греции. Как мы убедимся далее, беседы великого князя Николая Павловича и князя Константина Ипсиланти не прошли бесследно.
3 июня великий князь после молебна покинул Киев. Казалось, ничто не предвещало трагической развязки, о которой читаем в дневнике митрополита Серапиона:
«27 июня 1816 года. Господарь молдавский Ипсилантий… скоропостижно скончался в 8 часов утра, на 56 году от роду. Место для погребения было назначено в Георгиевской церкви, в углу за правым клиросом. Могила была вырыта с трудностию по причине оказавшихся под полом каменных стен и большого дикого камня. Погребение было совершено 30 июня.
Тело вынесли из дому господарского против столбовой Никольской церкви при величайшем стечении народа. 15 городских цехов приняли участие в церемонии… Литургия и отпевание были в Софийском соборе. Вдовица-княгиня была в великой скорби».
Разве были бы оказаны такие почести человеку, который попросту доживал свой век вдалеке от родины? Разве служили бы по князю панихиду в одном из древнейших соборов России, если бы