В начале июля 1812 года Милорадович получил царский манифест, где имелись и такие слова: «С крестом в сердце, с оружием в руках ополчимся на защиту Отечества». А вот каким образом? Манифест предоставлял Милорадовичу полную свободу действий, однако в распоряжении генерал-губернатора было всего четыре резервных батальона и полное отсутствие денег. Шляхтичи-богачи, которых в Киевской губернии было бессчетное число, оказались скрягами. Каждую копейку, каждого рекрута Милорадович получал с боем. Норма была такова: с 500 душ – 5 рекрутов и по 50 рублей каждому на провиант.
Семья Ипсиланти ни обширными поместьями, ни тысячами ревизских душ не владела[43], но безо всякого сожаления княгиня Елизавета рассталась со многими драгоценностями, не пожалел денег и Константин Ипсиланти. Полное бескорыстие проявили и российские сановники, и простой киевский люд. В результате генерал Милорадович выступил из Киева, имея под ружьем 15 000 человек, которые отважно сражались под Гжатском, Бородино, Малоярославцем.
С уходом войск Киев был объявлен на осадном положении. Из умевших обращаться с оружием киевляне сформировали городскую стражу, которая денно и нощно патрулировала окрестности и несла службу в крепости.
Мы вновь обращаемся к дневнику митрополита Серапиона. «15 июля в Киев стали привозить пленных французов». Забавная история: жгучую ненависть к горе-воякам испытывали немногие. Известное дело – отходчив русский народ от гнева, да и состраданием к ближнему от рождения наделен, друг он или враг. Уже после войны многие из военнопленных пополнили ряды прислуги и гувернеров киевской знати.
Известие о победе русских войск под Клястицами (возле Полоцка) пришло в Киев 3 августа. Семья Ипсиланти ликовала: в депеше упоминается имя Александра.
А затем наступили черные дни. В Киев один за другим стали прибывать транспорты с ранеными. Офицеров разбирали по семействам, солдат поместили в Кловском доме.[44] Не остались в стороне и домочадцы князя Ипсиланти. Постояльцы, заботу о которых взяла на себя княгиня Елизавета, поведали о Бородинской битве, о занятии французами Москвы.
26 октября пришла, наконец, долгожданная весточка от Александра, в которой он сообщил, что за взятие Полоцка[45] ему пожалована сабля с надписью «За храбрость». Радости и гордости отца и матери не было предела. Через день в Киеве по всем церквям служили торжественный молебен по случаю занятия русскими войсками Москвы[46], а 22 ноября градоначальник получил от главнокомандующего, фельдмаршала Кутузова, письмо, где говорилось: «Киеву отныне опасности не существует». Раздался всеобщий вздох облегчения. Жизнь медленно, но верно стала входить в прежнюю колею.
Подлинным