– На вот, прополощи рот, – по-английски сказал высоченный, коренастый мужчина и протянул ему небольшую стеклянную емкость.
Он был средних лет, но носил ультрамолодежную прическу – хвост на одну сторону – и одевался соответственно: жилет из натуральной кожи, правда, малость грубовато пошитый, и штаны из парусины. В левом ухе покачивалась серьга с крупной грушевидной жемчужиной. Хиппи? Или, может, рок-музыкант?
Яшка глотнул и едва не умер. Жидкость в бутылке была, судя по ощущениям, разогретым асфальтом. Его стошнило во второй раз. Участливые руки резко, но не сильно похлопали по спине и щекам, и в голове немного прояснилось. Он обратил внимание на сосуд, который держал в руках, и едва снова не лишился сознания. Это была не бутылка, а бутыль. Толстая, непривычной формы, очень тяжелая, из темного стекла. Без этикетки. Но, судя по одному глотку, это был настоящий, крепчайший ром не менее чем пятидесятилетней выдержки. А то и большей.
Пожалуй, если и музыкант, то рок-звезда. Такой напиток, навскидку, стоил несколько штук баксов.
Яшка посмотрел на участливого иностранца более внимательно, но, черт, знакомых по постерам, не обнаружил.
– Как тебя зовут, парень? – повторил рокер. По-английски.
– Яша… Э-э… – в голове как будто щелкнула пружина, он быстро перевел свое имя, а фамилию Рикович тут же решил обрезать. – Джеймс… Джеймс Рик.
– Ты моряк?
– Я… Нет, я не моряк. Я студент, – старательно подбирая английские слова, ответил он, – мы просто немного ходили с друзьями и на моторе, и под парусом.
Мужчина склонил голову, прислушиваясь. На его широком, грубоватом лице явно обозначилось недоумение. Яшка подумал, что, наверное, плохо перевел фразу на английский язык, с которым у него отношения были сложные. То же, видимо, решил и пожилой рокер.
– Ты не англичанин. И не испанец. Тогда кто? Веруешь ли ты в Господа?
Яшка опешил. Но сориентировался быстро. Похоже, правду говорили по телевизору, что вся Америка на вопросе веры по фазе двинулась.
– Я верующий, – сказал Яшка и на всякий случай перекрестился. Хотя признаться честно осенил себя по православному. По-другому он и не умел…
Мужчина одобрительно кивнул, наклонился, и на мгновение Яшке открылось то, что до этого прятала широкая грудь незнакомца: высокий деревянный борт и, провалиться на месте, самую настоящую музейную пушку на лафете. Заметил он и то, что до сих пор ускользало от его внимания – старинную саблю за поясом «музыканта» и пару пистолетов… вернее, пистолей. С длинными стволами и темными от времени гладкими деревянными ручками.
– Вы кино снимаете? – догадался Яшка и широко улыбнулся. – Голливуд? Колламбия-Пикчерс? Йес?
– Парень, я не понимаю тебя, – негромко проговорил мужчина, – ты странно одет. Ты говоришь странные слова. Ты христианин, но крест кладешь не по-нашему. Из какой ты страны?
– Да местный я. Русский. Россия.
– Россия, – едва не по