Что толкало человека поступить на службу в тюремное ведомство в России, Америке или в какой-нибудь забитой Монголии, для меня навсегда осталось тайной Мальчиша-Кибальчиша.
Одно я понимал хорошо: за выбором профессии вертухая, по всей видимости, стояли детские обиды и подростковые комплексы.
Стань профессиональным надсмотрщиком – забудь о всяких там психотерапевтах и всякой глупой неполноценности! Теперь ты вершитель судеб, начальник из начальников, Бог и Дьявол в одном лице!
Исправительный офицер, нах…
Микроавтобус тронулся и выехал из вновь открывшегося шлюза. Мы медленно миновали бетонный забор, заграждения из сетки рабица, колючки и внешние «противотанковых ежей».
Тюрьма осталась позади, а законспирированный вэн уже ехал по охраняемой территории авиабазы ВВС США.
Как в другой детской игре «Попробуй, убеги!»
К вящему сожалению этнографа Трахтенберга и к радости зэка с аналогичной фамилией, наша поездка оказалась крайне недолгой. С въездами-выездами, выкрутасами у ворот и мудреными разворотами – на все про все ушло минут пятнадцать.
Я и мои товарищи по переселению не успели еще вволю покрутить головами, как наш автозак подъехал к тюремным воротам «Южного» Форт-Фикса.
Охрана сообщила по рации о прибытии очередного мини-этапа с рабами Федерального бюро по тюрьмам.
Створки открылись, за ними оказались шлагбаум и еще одна гигантская калитка. «Приехали, вылезайте!», – объявил нам начальник конвоя. Дверь автозака распахнулась, и мы вновь очутились в «дьюти-фри» зоне.
На нас опять смотрели заряженные дула автоматов, а вокруг лаяли «южные» овчарки.
Вслед за микроавтобусом в ворота въехал белый пикап «Додж»[116]. В его кузове высились горой наши пластиковые мусорные мешки и рюкзаки с тюремным барахлом.
Процедура падения «тяжких оков» прошла значительно шустрее – всем хотелось побыстрее разойтись по отрядам и начать новую жизнь в новой тюрьме.
Я взвалил на плечи неудобный рюкзак и потащил по бетонке мешок с постелью и зимней одеждой. Как и три недели назад – под многочисленными любопытными взглядами южан.
Некоторых черных переселенцев встречали местные друзья-товарищи с тележками для мусора, в которые они с удовольствием засунули свои манатки. Меня же никто не ожидал – «маляву» или гонцов вперед выслать не получилось.
Я плыл во влажном мареве, приволакивая правую ногу, поскольку это же плечо оттягивал безразмерный вещмешок. По бесконечной дороге жалко плелся взмокший дервиш-побирушка с котомкой и переметной сумой на спине…
…Мой новый корпус носил загадочное четырехзначное имя – «36/38» с совсем уж непонятной литерой «E». Типичная трехэтажная казарма с зарешеченными окнами – такая же, как и все бараки на Северной и Южной сторонах.
Я