Трудно с точностью определить, когда началась собственная жизнь Мумии. Рабиков полагал (а все комментарии к документам, все соображения, вложенные в папку на отдельных листочках, все пометки на полях и многочисленные подчеркивания я для простоты изложения приписывал именно Рабикову), что, по крайней мере, до 1929 года она пребывала в состоянии, близком к состоянию летаргии. Может быть, это был период накопления сил, нечто вроде стадии куколки, которую проходят некоторые насекомые, а быть может, в этот период она просто не получала необходимого ей жизненного обеспечения. Энергетика Мумии была прояснена значительно позже, и возникшая почти пятилетняя пауза действительно не отмечена никакими событиями. Мумия, конечно, могла сыграть определенную роль в непонятном даже для членов ЦК возвышении Сталина, но сама эта роль была, скорее всего, на уровне животных инстинктов. Внешне первый генеральный секретарь Мумией не интересовался, никаких контактов между ними в данный период не зарегистрировано, но не следует забывать, что именно Сталин руководил «Тибетской операцией» НКВД и поэтому именно он мог оказаться для Мумии самым подходящим реципиентом. Во всяком случае, многие мемуаристы тех лет отмечают, что в моменты наиболее острого противостояния генсека с товарищем Троцким Лев Давидович странным образом утрачивал свои блестящие бойцовские качества – дар оратора, снискавший ему миллионы поклонников, гипнотизм вождя, не раз проявленный им на фронтах гражданской войны, и впадал в нерешительность и сомнения, вовсе ему не свойственные. Он в такие периоды словно тускнел как личность. По свидетельству ближайших соратников, жаловался на внезапные головокружения. Приглашаемые врачи диагностировали резкую астению. А поскольку как раз яркие свойства личности давали ему преимущества над политическими соперниками, то, наверное, можно с некоторой уверенностью полагать, что даже слабое воздействие некробиоза оказало в неопределенной обстановке тех лет решающее влияние.
Правда, существовали легенды. Еще в 1927 году рядовой Скамейкин особого взвода кремлевской комендатуры самовольно оставил свой пост во внутренних помещениях Мавзолея и задержан был только на выходе из Кремля, чуть ли не у Боровицких ворот. На допросах он ничего вразумительного объяснить не мог – как помешанный тряс головой, крестился, вздрагивал и оглядывался, без конца повторял паническим шепотом: «Оно смотрит!» – срочно вызванный врач установил внезапное помешательство. Рядовой был отправлен на излечение. Руководство НКВД этот случай не заинтересовал. А еще примерно месяца через четыре