Под занавес этого тяжелого года произошло еще одно событие: через месяц после смерти отца Артур стал членом Общества парапсихологических исследований.
Выпускные экзамены на чин адвоката-солиситора Джордж сдает с отличием второй степени и получает бронзовую медаль Бирмингемского юридического общества. Он открывает собственную контору в доме номер пятьдесят четыре по Ньюхолл-стрит, предварительно заручившись обещанием приработка от фирмы «Сангстер, Викери энд Спейт». Ему исполнилось двадцать три; мир для него меняется.
Невзирая на детство, проведенное в пасторском доме, несмотря на неослабное сыновнее внимание к проповедям, звучавшим с кафедры в церкви Святого Марка, Джордж порой ловит себя на непонимании Библии. Не целиком, конечно, и не всегда; точнее будет сказать, на недостаточном понимании, но достаточно часто. Ему и раньше виделся некий зазор между реальностью и верой, а нынче зазор этот стал непреодолимым. От этого Джордж чувствует себя мошенником. Догматы Англиканской церкви, оставаясь данностью, все более отдаляются. Он не ощущает их близкими истинами, не видит, чтобы они день за днем, миг за мигом подтверждались. С родителями он, естественно, этим не делится.
В школе перед ним открывались дополнительные сюжеты и объяснения бытия. Как гласит наука…; как гласит история…; как гласит литература… Джордж без труда сдавал экзамены по этим предметам, далеким, с его точки зрения, от жизни. Но теперь, когда ему открылась юриспруденция, мир наконец-то приобретает осмысленность. В нем проявляются невидимые прежде связи: между людьми, между идеями, между принципами.
Взять хотя бы поездку из Блоксвича в Бёрчхиллз: из окна вагона Джордж провожает глазами живую изгородь. Однако, в отличие от своих попутчиков, он видит не переплетение послушных ветру кустарников, где гнездятся пернатые, а официальное размежевание земельных участков, границу, определенную договором многолетней давности, активную сущность, способную как закрепить мирные отношения, так и разжечь конфликт. Дома он смотрит, как служанка скоблит деревянную столешницу, но вместо грубоватой и неловкой девицы, которая норовит рассовать куда попало его книги, видит договор найма и предусмотренные им обязанности в их сложной и хрупкой взаимосвязи, поддерживаемой веками прецедентного права, но совершенно не знакомой ни одной из сторон.
В юриспруденции он чувствует себя уверенно и комфортно. Здесь есть широкое поле для толкований: ведь нужно понимать, как и почему слова могут нести и несут разный смысл; а комментариев к текстам законов существует, пожалуй, немногим меньше, чем к Библии. Только в конце не остается того самого зазора. Здесь в итоге – достигнутое согласие, непреложное решение, понимание смыслов. Допустим, пьяный матрос написал свою последнюю волю на страусином яйце; матрос утонул, яйцо сохранилось,