***
Верховный Жрец Перкау обещал, что, возможно, путеводная музыка ещё зазвучит для него. Она вернулась к нему во снах – манящая, тихая, но настойчиво пробуждающая силу жизни в его измученной плоти. Она помогала разжечь огонь его дыхания и ускорить потоки животворных вод в его теле. Она отгоняла пугающие тени, которые снова стали его неизменными спутниками.
Хэфер жалел лишь о том, что не мог приблизиться к ней. Иногда ему казалось, что музыка обретала плоть и касалась его тела так же, как касалась его духа – нежным согревающим объятием, едва ощутимым пожатием рук, тонкими пальцами в волосах. Жрецы опаивали его целебными снадобьями, позволявшими уберечь и накопить силы телу, но замутнявшими разум. Границы между сном и явью почти стёрлись. Он не различал, где была жизнь, а где – лишь мечта о жизни.
По мере того как силы понемногу возвращались к нему, Хэфер снова начал приходить в себя. В редкие мгновения бодрствования с ним говорил Перкау. Но жрец оставался безучастным к любым его просьбам о том, чтобы узнать музыку ближе. Хэфер копил в себе силы, чтобы проснуться и познать не только духом, но и своими земными чувствами то, что происходило рядом с ним, пока он пребывал между жизнью и смертью. Он страстно желал этого, но и боялся – что если это был лишь сон?
Однажды ночью ему удалось преодолеть навеянное затяжной болезнью и снадобьями полузабытьё. Комната была погружена во мрак, глубокий даже для глаз рэмеи. На краю его ложа сидела женщина и пела тихую песню, аккомпанируя себе на ритуальной лире. Хэфер не видел ни рук жрицы, ни тем более её лица, скрытого покрывалом, но запомнил земное воплощение её голоса, духовное отражение которого он успел узнать так хорошо и близко.
Царевич чуть улыбнулся, почувствовав необъяснимую радость. «Значит, воля Стража Порога, отогнавшая мою смерть, всё же имеет облик и на земле…» – подумал он, снова проваливаясь в сон.
Глава 5
4-й месяц Сезона Половодья
Они сидели во внутреннем саду у фонтана с лотосами, – это место прекрасно подходило для размышлений и уединённых бесед. Ветер играл рябью на воде, целовал лепестки белых цветков, шептался с ветвями тамарисков… Солнечный свет, лившийся сквозь густую листву раскидистых сикомор, ласкал кожу.
Анирет, расположившаяся у ног отца, чувствовала спиной исходившие от него надёжность и защиту. Горечь утраты не сумела пошатнуть столп, на котором держалось благополучие Таур-Дуат. Император по-прежнему был силён… и опасен для своих врагов. Но многие при дворе уже начинали задумываться, отчего Владыка до сих пор не предпринимал никаких действий против мятежников и сдерживал боевой пыл своего сына. Ренэф жаждал совершить военный поход на Лебайю. Он не скрывал своих настроений перед вельможами и военачальниками. Разве не желал мести сам Секенэф? Тот же вопрос заботил и царевну.
Сейчас