Наконец из тумана вынырнул автобус и лихо развернулся перед будкой сторожа. Не проснувшиеся мастера машинного доения, привычно вывалились из его нутра и переговариваясь вполголоса исчезли в помещении вагончика, а оттуда уже с вёдрами тёплой воды и застиранными до бесцветности рушниками, в аккуратных кофейных халатах и таких же косынках растворились в лабиринте дойки.
Псоле привычного «Михаил включай», я нажал тумблер. Механизмы вели себя штатно, выли электромоторы, по стеклянным трубам пошло первое молоко, а по всему тому сооружению пробегала рабочая волна дрожи. Вся эта махина где-то резонировала. Коля-Петя удачно отдыхающий уже третий день не обращал никогда на это внимание, по своему скудоумию, но я то задался идеей – фикс найти причину, пока не стало поздно. Статус будущего инженера обязывал. Доярки, то есть мастера машинного доения, были удивлены сегодняшней дисциплинированностью поведения подопечных. Те не задерживались у постов, а живенько смывались по окончании процедуры в дальнюю часть загона, бегом.
Наконец и мне подошло облегчение, дело в том, что самого пробуждение, я ощущал похмельную пустоту в желудке. Принесённая литровая банка парного молока и краюха хлеба были для меня настоящим «животворящим нектаром». Подкрепившись и возродившись я привычно двинулся к людям покурить и поболтать. Не моя вина, что пойманные обратно кони, за отсутствием сломанной привязи были закреплены за прожилины ограждения. Прожилины это такие длинные жерди, блестящие от долгого употребления и крепкие как железо, гораздо крепче чем подгнившие врытые в землю столбики. Их даже не прикалачивают к ограде, а привязывают проволокой, что бы не нарушить целостность. А когда они доходят до кондиции, из них делают милые каждому русскому сердцу оглобли. Наш асимметричный аналог европейского осинового кола, и важная часть транспортного средства, которым наши рассерженные предки пользовались не по прямому назначению. Привязали коней в лучшем месте дойки, прямо у моей моторной и едва я появился в дверном проёме, крайний мерин покосился кровавым взглядом. Тут же они все беспокойно затанцевали, заржали и начали рваться в разные стороны. Мерин как и оглобля, человеческое изобретение, это кастрированный жеребец, его так модифицировали «умные» люди, чтобы он не забивал голову глупостями, а всю свою жизнь совершал только производственные подвиги. Силы в нём было как в тракторе, и вот эти четыре трактора мгновенно выдернули весь пролёт ограждения и в поисках верного вектора движения начали всё вокруг крушить.
Заорали пастухи, завизжали доярки, замычали коровы и начали рваться с процедур, перепуганный гурт сломал ограждение и кинулся спасаться в серой стене тумана. К довершению всего «квадрига» в которую превратились мерины, сбила столб молокопровода