В это мгновенье Михалыч приоткрывает глаза. И Слепень пятится, медленно отступая в сумрачный конец комнаты. Рычание усиливается, крокодильи пасти мутантов начинают оборачиваться в сторону «философа». Подбородок Слепня трясётся, по лицу бродит какая-то искаженная гримаса – должно быть он пытается улыбнуться, но побелевшие губы его не слушаются:
– Собачки… Мои милые собачки. Это же я… Я! Я люблю вас… Я забочусь о вас!
Глаза Старика широко открываются. В ту же секунду «философ» торопливо ныряет в темноту за рядами ящиков. И вся многоголовая, клыкастая свора срывается с места и бросается следом, так что пыльные клубы поднимаются с грязного пола.
А мне почему-то кажется, что псы движутся медленно, страшно медленно… Я отчётливо вижу, как мышцы вспухают под их шкурами, чёрные тела зависают, почти парят в тягучем, упругом воздухе. Жуткие и завораживающе совершенные в своей ненависти. Прекрасное орудие в чужих, уверенных руках. Тот, кто управляет ими – свободен от эмоций. И от звериных и от человеческих. Он – выше. И куда страшнее…
На губах Старика – что-то вроде усмешки.
Это для меня время растянулось. На самом деле, погоня не была долгой – почти сразу из-за ящиков донесся отчаянный вопль. И тут же затих. Осталось лишь приглушенное ворчание.
Браслет щелкнул, высвобождая моё правое запястье. Дальше орудовать проволочкой не было смысла. Я метнулась в угол комнаты, к валявшейся на полу «беретте».
Михалыч опередил меня всего на мгновенье и отшвырнул ударом ноги. Попал по рёбрам. Чуть ниже – точно бы вырубил минут на пять. Я отлетела к стене, но быстро сумела вскочить, оказавшись между Стариком и дверями.
Он поднял «беретту» и кивнул:
– Ты молодец, Таня. Хорошо держишься.
– Тебе придётся меня застрелить. Или скормить псам. Живой я больше не дамся.
Если бы не пистолет, наши шансы не отличались бы так сильно. Передо мной – враг и эта ясность помогала. За два года Старик многому успел меня научить. И, пожалуй, главным было – не сдаваться.
Михалыч качнул головой:
– Это говоришь не ты. Если бы Алан не вложил в тебя свою ненависть, мы бы давно поняли друг друга. Ты ведь не выстрелила там, в «ГЛУБИНЕ»… Хотя два раза у тебя была такая возможность.
– Отдай мне «беретту» и попробуем ещё раз.
Он язвительно прищурился. Понимал, что в третий раз рука у меня не дрогнет.
– Мы так здорово могли бы работать вместе…
– Да уж. И столько бы пользы принесли великой Америке.
Старик засмеялся.
– Америка… Ну, разумеется… Они тоже думают, что используют нас.
– Кого это вас?
– Таких, как я. Таких, какой можешь стать ты. Поверь, Таня – ты не знаешь и десятой части возможностей. Я слишком старый, но я смогу прожить куда дольше обычно