– Дорогая моя… – Криспин яростно рванул кусок мяса из бедра эльфийки.
– … ненаглядная… – ещё один кусок полетел на землю.
– … чёрная Ракса… – берцовые кости левой ноги треснули от пинка и выставили концы из мяса.
– … я готов отдать все свои жизни, лишь бы… – шипастые руки зверски разрывают живот.
– … ОТОРВАТЬ ТВОЮ ГОЛОВУ И РАЗМОЗЖИТЬ ЕЁ НАД МОГИЛОЙ МОЕГО ДРУГА!!!
Криспин больше не сдерживал ярость, копившуюся в нём. Он начал разрывать тело тёмной эльфийки, купаясь в крови, вбивая мясо в кору камнедрева, вгрызаясь в кости и плоть. С последней волной ярости он сорвал красивую голову с остатков костяка и начал бить её о дерево, пока она не стала кашей.
Только тогда его гнев начал стихать. Криспин сел под дерево, обхватил колени руками и заплакал. Слёзы, настолько едкие, что выжигали бороздки в твёрдой коже, накапливались в уголках глаз медленно, минута за минутой, а потом крупными каплями стекали вниз, на землю.
Когда он очнулся, дерево уже упало и быстро сгнивало. Черви пожирали его остатки.
Криспин поднялся и, не оглядываясь, пошёл прочь. Уже на самом выходе с перевала, где начиналась граница Ривении, его поджидала закутанная в серый плащ фигура.
– Всё прошло хорошо? – буднично поинтересовался закутанный в серый плащ.
Криспин устало вздохнул.
– Неужели ты явился лично? Разборки с какой-то мразью заслуживают твоего внимания?
– Ты заслуживаешь моего внимания. И все мои неразумные, вспыльчивые и гордые, но честные, преданные и добрые ворты.
– Кажется, ты перехвалил, Дрём.
– Если я разглядел в вашем народе что-то хорошее тогда, разве так удивительно, что хвалю сейчас? Не расстраивайся. Ваша награда не уйдёт от вас. И я вовсе не про девять жизней. Но всему своё время. Сейчас у тебя есть полгода: найди женщину нашего племени и продолжи род. Заодно поймёшь, что такое любовь. Это не просьба.
– Медовый месяц вортов? – усмехнулся вдруг Криспин.
– Через шесть месяцев жду тебя за Дымным Кряжем, у базилики Хилеаса.
Дрём превратился в серый дым и растаял в воздухе.
Криспин расправил могучие плечи и упругим шагом двинулся к виднеющейся впереди ривенийской заставе.
Сделка
– Накажем, – доверительно кивнул надсмотрщик. – Разумеется, накажем.
– Отребье Иррово! – хлыст в руках дородного мужика щёлкнул по высокому голенищу сапога. – У меня пирожок к пирожку, выпечено и уложено как для Его Величества, а эта мразь своей говённой ручонкой успела там поковыряться. Куда вы-то смотрели?!
– Извинения, господин трактирщик. Изв… – комок под тяжёлым башмаком надсмотрщика дёрнулся, – извинения. Глядите, льёт как из члена Ирра: гадёныш выскользнул из цепей – наверно, глины кусок подобрал и подмылил