Из записной книжки: Куда ни сунься, везде бардак. Где больше, где меньше, но везде. Некоторые больные употребляют свою болезнь во зло и терзают своих близких, пользуясь тем, что им не ответят, как должно. Особенно озлоблены калеки, безнадежные физические уроды. За свое личное несчастье они готовы мстить всему человечеству. Мне кажется, я не смогла бы дружить с калекой. Отнюдь, не из-за эгоизма. Просто я привыкла воспринимать человека физически здоровым. Может, я жестока, но какая обуза для близких, постоянный источник раздражения. Даже долго болеющие люди становятся невыносимы для окружающих. А люди, постоянно ощущающие свою физическую неполноценность, вообще кошмар. Они недоверчивы к искренней доброте, они прекрасно понимают неприятие здорового человека к больному. В то же время они выставляют свою инвалидность напоказ, может, бессознательно, а может, нарочно.
Ксении было здесь спокойно, и она даже на чей-то день рожденья угостила сопалатниц совминовскими деликатесами и приняла участие в распитии вина. С аппетитом поела, а ночью чуть не загнулась от колик. Она долго терпела, но потом ей пришло в голову, а вдруг это заворот кишок? Ведь она лежит на спине уже второй месяц. Она все же позвала дежурную сестричку, извинилась и попросила помощи. Та дала ей сильное болеутоляющее, и она вскоре заснула.
Больше в подобных мероприятиях она не участвовала, но угощать женщин продолжала. Одна-единственная мысль точила ее: не остаться хромой. Стоило ей представить мысленно сочувственные внешне, но злорадные и довольные в глубине души лица некоторых сослуживиц, ее захлестывало чувство негодования на себя. Она уже не радовалась, что осталась жива, ей было мало этого, она хотела снова быть такой, какой была: красивой и вызывающе-дерзкой, ходить с высоко поднятой головой, смотреть всем прямо в глаза, а не прятать взгляд.
В один из дней мать принесла ей письмо от Вовки. Он писал:
Здравствуй, Ксения!
Ты, возможно, догадаешься по почерку, что пишу это я. Скажешь, для чего это нужно? Просто ты всегда живешь в моей памяти, как что-то святое и единственное, что дорого в моей жизни. Ирония судьбы?! Да! Кажется, пора бы все забыть, к тому же обратной дороги нет. Но все же я решил написать тебе, тем самым утешить себя. Мне очень скучно быть одному. Понимаешь, в моем возрасте глупо говорить о любви, но я всегда считаю ее единственной, неповторимой. Думаю, что это справедливо.
Вот уже шесть лет, как прекратилась наша переписка. Довольно-таки большой срок, но кажется, что это было совсем недавно. Семь лет переписки и два года дружбы оставили неизгладимую память в моем сердце – память на всю жизнь. Если мне посчастливится с тобой встретиться, то я буду очень рад и благодарен судьбе. Ксения, прости за нескромное вторжение. Я очень признателен тебе за все хорошее, сделанное тобой в моей жизни. Прощай! В.
Она читала и плакала, нахлынули воспоминания.