Я обернулся: пудель поднял лапу возле плетеного дивана. Шон метнулся к нему, подхватил на руки и, пока тот не успел наделать дел, открыл дверь во двор и выставил его на крыльцо.
– Ступай-ка на улицу.
Данте смотрел на хозяина. Шон поторопил его жестом, и пудель сбежал по ступенькам. Не успел я помешать, как за ним последовал Дизель.
– Прости, пап, я случайно выпустил кота, – Шон закрыл дверь, но ко мне не повернулся.
– Двор огорожен, а Дизель умница и не пытается выбраться наружу.
Я встал рядом, и мы наблюдали, как пес и кот гоняются друг за другом по лужайке.
– Похоже, они неплохо поладили, – Шон потер глаза. – Я боялся, что подерутся.
– Дизель вообще мирный. Тем более он тяжелее Данте фунтов на двадцать. Так что вопросов, кто в доме хозяин, не возникнет.
Шон рассмеялся.
– Давно у тебя Данте? На Рождество ты про него не рассказывал.
– Два месяца. Одна знакомая не смогла его оставить себе, и я его забрал. Ему год и несколько месяцев, – голос его звучал то ли грустно, то ли устало.
– У тебя что-то случилось, сынок? – Я коснулся его руки. – Ты не болен?
– Нет, просто вымотался, – Шон отошел обратно к креслу, сел и мрачно уставился во двор.
Я прислонился к двери и разглядывал его. Он, конечно, не просто устал, но как вызвать же его разговорить?
– Хорошо, что тебе удалось выкроить время, да еще так скоро после праздников. Я помню, что раньше с этим бывало туго.
Шон работал юрисконсультом в большой хьюстонской фирме. В свои двадцать семь лет он был слишком молод, чтобы стать полноправным партнером. Работал он часов по семьдесят-восемьдесят в неделю.
Шон пожал плечами.
– Я заслужил отпуск. Ехать мне больше некуда, вот я и явился к тебе. – Он зевнул. – Пойду, пожалуй, правда лягу.
– Давай. Твоя комната – та же, в которой ты жил на Рождество.
Вот и вызывай его на откровенность. Невыразительный тон и осунувшееся лицо стали мне предупреждением, чтобы я не лез пока с расспросами.
Шон открыл дверь во двор и свистнул:
– Данте, ко мне! Сюда!
Данте тут же взбежал на крыльцо, пыхтя после бурной игры. За ним прискакал Дизель.
Шон нагнулся, подхватил Данте на руки, и пес лизнул его в щеку. С барахтающимся пуделем в руках он посмотрел на меня, улыбнулся, и вдруг я увидел перед собой мальчугана, который приходил ко мне с трудными задачками по математике. Я уже много лет его не видел.
У меня перехватило горло. Я смотрел, как Шон с пуделем зашли в дом, потом подошел к креслу, в котором только что сидел сын, и сел в него, пытаясь осмыслить происходящее.
Шон выглядел и вел себя так, что мне стало страшно. Я знал, что работа отнимает у него много времени, но не настолько же, чтобы некогда было поесть? Сам я привык заедать беды и на его месте, пожалуй, набрал бы уже полсотни фунтов. В этом мы с Шоном были не похожи.
С тех пор, как почти четыре года назад его мать умерла от рака, Шон не подпускал меня близко.