Тогда мы еще не знали, что даже много лет спустя люди будут вспоминать это лето, что каждый особенно жаркий день будут сравнивать с этим. А те, кто пережил это пекло, будут лишь качать головой и улыбаться, услышав от других жалобы на слишком высокие температуры. То было лето освобождения. Лето хопперов[7] и «Танцующей королевы»[8], лето, когда Долли Партон[9] умоляла Джолин[10] не отбирать у нее возлюбленного; все мы смотрели на поверхность Марса и чувствовали себя такими маленькими. Мы по очереди мылись в ванне в одной и той же воде, чайник заполняли лишь наполовину, а воду в туалете разрешалось спускать лишь в тех случаях, которые миссис Мортон деликатно называла «особыми». Проблема заключалась вот в чем: все домочадцы сразу понимали, когда у тебя имел место «особый случай», и это как-то смущало. Миссис Мортон объявила, что пора прекратить игры с ведрами и шлангами во дворе; мало того, она вошла в группу добровольцев, докладывающих о соседях, которые осмеливались поливать садики по ночам, в темноте. (Сама миссис Мортон использовала для поливки лишь воду, оставшуюся после стирки, что не возбранялось.) «Все наладится, если мы будем действовать дружно и слаженно» – так она говорила. Но я знала, что это неправда, потому как в отличие от всех пожелтевших газонов травка у дома мистера Форбса была подозрительно ярко-зеленой.
Я слышала за спиной голосок Тилли. Он барабанной дробью отскакивал от выбеленных солнцем деревянных плашек штакетника, что тянулся по обе стороны от тропинки.
– Что ты думаешь? – спрашивала она.
Она все это время, с Соснового переулка, возвращалась к словам мистера Кризи, пытаясь сформировать какое-то мнение.
– Думаю, мистер и миссис Форбс как-то замешаны в этом деле, – выпалила я в ответ.
Она догнала меня, мелко перебирая ногами, прежде чем я успела договорить.
– Ты что же, думаешь, ее убили именно они?
– Думаю, они убили ее все вместе.
– Что-то не очень они похожи на убийц, – буркнула она. – Мама считает этих Форбсов слишком старомодными.
– Нет, они вполне современные. – Я нашла палку и начала водить ею по штакетнику. – У них даже сифон имеется.
Вообще мама Тилли всех считала старомодными. У нее были длинные модные серьги, она пила кампари и носила одежду из марлевки или газа. В холодную погоду она надевала несколько слоев этой одежды, отчего становилась похожей на кокон.
– Мама говорит, мистер и миссис Форбс очень любопытные.
– Ну, уж кому, как не ей, знать, – согласилась я.
Все задние двери в домах были открыты для проветривания, до нас доносился запах теста и противней. Даже при температуре под девяносто градусов на плитах варилась брюссельская капуста, соус капал и образовывал лужицы на полных тарелках с едой.
– Ненавижу воскресенья, – пробормотала