Поблагодарив Байрона, я оставил деньги за сидр, ни монетой больше. Остальное, как и дружеская беседа, уже включено в счет выпивки.
Пришло мне время возвращаться домой. Я уже говорил, что поселился в наиболее престижном месте. Дом, ставший мне убежищем, находился возле самой дамбы. Первый этаж полностью занесло илом, стены и мебель были почти уничтожены, но второй этаж еще держался. И если снаружи дом не привлекал особого внимания из-за перекошенных балок и перекрытий, мха на дереве и плюща, который, казалось, единственный укрепляет фасад, то внутри было совсем неплохо. Можно сказать, уютно.
По скрипящей лестнице с размякшими половицами, часть из которых вовсе отсутствовала, я поднялся наверх, к моей единственной жилой комнате. Все остальное было разнесено наводнением и ветрами. Здесь же, на втором этаже, расположился камин, который я иногда топил, если холод совсем уж пробирал до костей. Стены пришлось укреплять и утеплять досками да ветошью. Разобрав половину крыши над пустующей частью дома, я залатал дыры на потолке. Теперь это была моя собственная нора. Не то чтобы хотелось привести сюда благородную леди на свидание, но… У меня никогда не бывало свиданий с благородными леди.
Над камином я держал свои съестные припасы. Хранил их в деревянной шкатулке, чтобы мыши не добрались. Денег здесь не было. Все сбережения и личную коллекцию дагеротипов я прятал в другом месте. Если однажды что-то вынудит меня покинуть дом, не хотелось бы терять все нажитое. Единственное окно осталось без стекла. Его я забил досками наглухо, а сверху повесил гобелен, который прежде украшал стену на первом этаже. Вой ветра был слышен, но холод особо не ощущался, зато всегда было темно. Чтобы не запирать себя без запасного выхода, я проделал ход через стену, прикрыв дыру комодом. В случае опасности уйдет меньше минуты, чтобы очутиться в разрушенной части дома и удрать, пока какой-нибудь говнюк ломится в двери. Оружие я держал тут же, рядом с койкой, хотя особо не любил раскладывать вещи. Всё всегда было собрано в сумки, чтобы в случае чего не тратить драгоценное время. Приходя в чужие дома, глядя на все эти разбросанные в беспорядке мелочи, на кучу никому не нужного хлама, я думал, как должно быть пусто и скучно им живется, раз заполняют своё существование всей этой дрянью. Возможно, во мне говорила зависть, но ценность вещи для меня равнялась той сумме, которую дадут за нее на черном рынке. И тому, сколько я смогу на эту выручку топить свой камин, чтобы не окочуриться. Иногда казалось, что после моих визитов не все замечают пропажу ценных вещей, полагая, что просто в этот раз слуги работали расторопней и смогли навести порядок.
Я уселся в перекошенное кресло перед пустым камином. Люблю я эту развалюху, хоть и мог давно заменить или починить. Но эта его кривобокость добавляла какого-то шарма, а нахождение в кресле становилось необычайно удобным. Я лежал, закинув одну ногу на подлокотник, и, глядя на горсть золы, представлял щедрый огонь, треск