Лейтенант выдернул из кобуры парабеллум и поспешил к автобусу. Из дома вновь ударила короткая очередь, затем вылетела граната, ударилась о землю, отскочила к стене каменного сарая и взорвалась. Осколки с мерзким визгом пролетели над автобусом.
Обер-лейтенант повернулся к пулеметчику, съежившемуся в коляске мотоцикла:
– Рядовой, дай-ка хорошую очередь по верхушкам окон… Аккуратненько. Второе отделение – попробуйте подобраться вплотную к стенам, в «мертвую зону». Капрал, командуйте!
Пулеметчик знал свое дело – пули дружно прошлись по верхним стеклам, защелкали по бревнам дома, откалывая длинные острые щепки от переплетов и косяков. Не успела затихнуть очередь, как гестаповец напомнил о себе голосом мегафона: «Только живыми!!!»
– Ну, живыми вы нас хрен возьмете! – Бикбаев чуть выглянул из-за мощного косяка и дал короткую очередь – одна из касок дернулась и, ткнувшись в землю, замерла.
– Да мне и мертвым у них делать нечего! – сварливо отозвался Пахомов и швырнул во двор очередную гранату. – Это не гранаты, а дерьмо на деревянной длинной палке! Одно слово – немецкие! Командир, а дело-то наше табак… Если они сейчас дружненько ломанутся – нам их не перестрелять… Сдал нас кто-то… Чуешь, Бикбаев, что толкую-то?
Пахомов на секунду отвернулся от окна и скользнул взглядом по хозяину дома, пугливо прижавшемуся к выступу облицованной кафельными изразцами печке. Белогорцева с обиженным лицом притулилась в самом глухом и безопасном углу, в одной руке сжимая вальтер, а другой прижимая к себе обшарпанную коробку радиостанции – выполняла приказ командира группы, заявившего, что без связи группе – конец и радистка просто не имеет права рисковать.
– Если пан думает, что швабов навел на вас я, то пан ошибается! – лицо хозяина явки слегка побледнело и выражало явное возмущение. – Если бы я работал на гестапо, разве я сейчас сидел бы тут с вами, под пулями?!
– Командир, а у них огнеметчик… Спекут они нас как курят! – Пахомов вновь дал короткую очередь, в ответ раздались недружные выстрелы винтовок и длинная пулеметная очередь. Несколько пуль с противным хрустом щелкнуло по печным изразцам, высекая острую крошку. – Слышь, командир, я их прижму чуток, а ты попробуй пулеметчика снять…
Поп выставил ствол над подоконником и дал длинную, на полрожка, очередь, не давая немцам поднять голов. Бикбаев тщательно выцелил пулеметчика и, затаив дыхание, плавно потянул спуск. Пулеметчик дернулся и, раскинув руки, отвалился от пулемета, ствол которого сиротливо уставился в небо.
– Есть! – Пахомов ликовал, но тут же какой-то нехороший звук заставил его обернуться. Бикбаев осел под окошком, лицо вдруг стало каким-то растерянным, а в груди что-то мокро хрипело и хлюпало. Тут только Пахомов заметил, что на груди командира расплываются