– Спрашиваешь! – подпрыгнула Лиза.
– Тогда слушай меня, – приказала закадычная подруга.
В паре Софья – Лизавета первая постепенно из аутсайдера стала лидером, к тому же Сонечка была старше Лизы, и хотя всего-то на полгода, но когда вы находитесь в подростковом возрасте, это принципиально. Ерофеева после возвращения в Москву всегда шла на поводу у Лузгиной. Тот вечер не стал исключением. Подруги устроились в беседке, которую Константин соорудил в самом конце громадного сада, и Соня изложила свой план.
Лизе предписывалось срочно помириться с Катей, пойти к ней, покаяться, посетовать на собственную глупость и вздорность, с чувством воскликнуть: «Прости, Катюша, я вела себя отвратительно, сейчас поумнела и поняла, как мне с тобой повезло».
Услышав этот совет, Елизавета возмутилась.
– Никогда! Срать с ней на одном гектаре не сяду, не то что в ноги кланяться.
– Ты не умеешь рассчитывать все на шаг вперед, – укорила ее Соня, – это только для отвода глаз. Потерпи месячишко, Катька уйдет навсегда.
– С чего бы это? – вздохнула Лиза.
– Ща узнаешь, – закатила глаза Соня. – Сто баксов взяла?
– Да, а зачем они? – только сейчас догадалась поинтересоваться Лиза.
Соня понизила голос до еле слышного шепота.
– В Кокошино живет колдунья, она умеет людей со свету сживать. Идти к ней надо сейчас, тут недалеко, через лесочек, я дорогу знаю, двигаем!
Лизавете стало страшно, но разве она могла показать при Соне свою трусость?
Девочки взялись за руки и поспешили по едва заметной тропочке. Соня не обманула, она действительно привела Лизочку к деревенской покосившейся избушке.
Ведьма оказалась нестарой женщиной, никаких сушеных жаб или дохлых мышей по стенам не висело, лишь в одном углу темнели иконы. Ритуал заклинания на гроб не произвел на Лизу особого впечатления. Тетка сначала сожгла в печке какую-то вонючую травку, прошептала несколько слов, взяла золу, насыпала в кулечек и велела Лизе:
– Натруси у нее под окном.
– На улице? – уточнила девочка.
– Ты хочешь беду вон увести, – объяснила ведьма, – поэтому постели дорожку.
Лиза взяла бумажный фунтик, отдал взамен сто долларов, тщательно вытряхнула серый порошок туда, куда велела знахарка, и начала ждать эффекта.
Следующий месяц Лизавета старательно изображала раскаянье и стихийно возникшую дружбу к мачехе. Катя выглядела счастливой, она утроила внимание к дочери мужа и постоянно говорила Константину:
– Вот видишь! Лизочка просто росла, это болезненный процесс, главное для родителей не ругаться с ребенком.
– Какая ты у меня умная, – восхищался Ерофеев.
– Нет, – отвечала Катя, – просто я помню, каково мне приходилось в ее возрасте.
У Лизаветы от вида всем довольной мачехи ныли зубы и сводило судорогой не только ноги, но и живот.
– Больше не могу, – пожаловалась она Соне.
– Терпи, – приказала Лузгина, – скоро сработает.
Лизавета стиснула