Литвинова снова отправили в Женеву. В конце ноября 1934-го он договорился с Пьером Лавалем о предварительном соглашении, предусматривающем пакт о взаимовыгодном сотрудничестве и помощи между Францией и Россией, который был целенаправленно оставлен открытым и для других участников. Этот протокол был подписан 5 декабря в Женеве.
Четыре дня спустя Литвинов выступил со следующим заявлением: «Советский Союз никогда не имел намерения прервать всесторонние дружеские отношения с Германией. Таково, я уверен, и отношение Франции к Германии. Восточноевропейский пакт сделал бы возможным создание и дальнейшее развитие таких отношений между этими тремя странами так же, как и между другими сторонами пакта».
Гитлер наконец-то ответил на этот маневр. Советскому правительству были открыты большие кредиты. Сталин страшно воодушевился. Финансовые интересы Германии, по мнению Сталина, заставили Гитлера раскрыть карты.
Весной 1935 года, во время визита Энтони Идена, Пьера Лаваля и Эдварда Бенеша в Москву, Сталин переживал, как он полагал, триумф. Рейхсбанк предоставил советскому правительству долгосрочный заем в 200 000 000 золотых марок.
Вечером 2 августа 1935 года я с Артузовым и другими его подчиненными находился на Лубянке, в помещении иностранного отдела ОГПУ. Дело было накануне знаменитого первого перелета Леваневского из Москвы в Сан-Франциско через Северный полюс. Мы все ждали машину, чтобы поехать проводить Леваневского и двух его товарищей в Америку. Ожидая ее и убирая бумаги в сейфы, мы вдруг заговорили о наших отношениях с нацистским режимом. Артузов показал нам секретный отчет, только что полученный от одного из наших ведущих агентов в Берлине. Его готовили в ответ на беспокоивший Сталина вопрос: «Насколько влиятельны в Германии те силы, которые выступают за связи с Советским Союзом?»
Представив крайне интересный обзор внутренней экономики и политических условий в Германии, рассказав об элементах возможного несогласия, об отношениях Берлина с Францией и другими державами, о влиятельных людях в окружении Гитлера, наш корреспондент пришел к следующему заключению: «Все советские попытки умиротворить и успокоить Гитлера обречены на провал. Главное препятствие в достижении взаимопонимания с Москвой – это сам Гитлер».
Этот отчет произвел на всех нас глубокое впечатление. Его логика и факты казались неопровержимыми. Мы поинтересовались, как воспринял его «сам». Артузов заметил, что сталинский оптимизм в отношении Германии непоколебим.
– Вы знаете, что Хозяин сказал на последнем заседании политбюро? – Артузов махнул рукой и процитировал Сталина: – «Ну, если Гитлер собирается с нами воевать, зачем тогда он предоставляет нам такие займы? Это невозможно. Деловые круги Германии слишком сильны, а они сейчас на коне».
В сентябре 1935 года я уехал в Западную Европу, чтобы вступить там