К счастью, Гроф оказался ученым – в том смысле, что, столкнувшись с фактами, не согласующимися с теорией, не стал отмахиваться от них как от досадной мухи, а принялся добросовестно их фиксировать, что вылилось впоследствии в теорию перинатальных матриц (очень убедительную), развившуюся затем в еще более общую теорию трансперсональной психологии (убедительную весьма относительно). Материалы полевых испытаний Грофа выявили четкую закономерность: серии сеансов с пациентами, которых подвергали воздействию ЛСД с нарастающей степенью погружения, показали отчетливую тенденцию к моделированию в сознании картин и состояний, до боли знакомых антропологии и истории религий, – тех самых архаических моделей, где, с одной стороны, максимальной степени достигает деперсонализация, а с другой – в том же экстремуме находится ощущение неразрывной космической целостности мирозданья.
Экспериментальный материал Грофа доказал по крайней мере то, что физиологически (а не просто там как-нибудь художественно-отвлеченно) – это и есть базовая модель человеческой психики, носящая непреложный и универсальный характер. «В предельной форме индивидуальное сознание охватывает всю целостность существования и отождествляет себя с Универсальным разумом или с Абсолютом. Высшей точкой всех переживаний будет, очевидно, Сверхкосмическая или Метакосмическая Пустота, загадочная предвечная ничтойность, которая сознает себя самое и содержит всю экзистенцию в зародышевой форме». И далее: «Экстремальные формы холотропного модуса (практики достижения измененных состояний сознания путем специального дыхания, увеличивающего доступ кислорода, к которой Гроф перешел после запрещения экспериментов с ЛСД. – М. Р.) (такие, как отождествление с Универсальным разумом и Сверхкосмической Пустотой) полностью противоположны сознанию, ориентированному на материю и телесное Эго. Основополагающее единство всего существования, трансцендирующее время и