Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти. А. Б. Каменский

на имя М. Л. Ревякина на 144 руб. 43 коп. уточнял: «толькие число я получил от него в разныя времена деньгами». По своему уникальным является вексель, составленный бежецким помещиком подпоручиком Прокофием Ивановичем Фоминым, которому М. Л. Ревякин одолжил в 1770 г. 550 руб. Подпоручик сообщал: эти деньги «занял я на покупку в бежецком магистрате сельца Печкова со крестьяны».[123]Еще более крупную сумму – 800 руб. – одолжил в 1755 г. у М. Д. Демина отставной поручик И. С. Коренев, находившийся в бежецком Николаевском Антоновом монастыре «на указном пропитании». Трудно сказать, внушал ли отставной офицер, несмотря на свой незавидный социальный статус, достаточное доверие, то есть, иначе говоря, обладал ли он соответствующей репутацией, или бежечанин просто проявил легкомыслие (в последнее, впрочем, верится с трудом в виду размеров займа), но очевидно, что вовремя (срок уплаты по векселю составлял пять месяцев) долг возвращен не был.

      В тексте векселей изредка встречаются и уточнения иного рода. Так, к примеру, купцы Рыбной слободы М. А. Теменев и П. В. Ильинский в векселе 1775 г. на 400 руб., выданном ими бежечанину А. И. Ревякину, поясняли: «которые переслать нам ис Камор-канторы указом или векселем».[124]

      В отдельных случаях на определенные предположения о целях займов наводят еще некоторые особенности векселей. В частности, в нашей базе есть несколько векселей, в которых заимодавцами выступают большие группы людей, а вексель при этом составлен на относительно незначительные суммы. Так, в 1714 г. десять бежечан одолжили сроком на один месяц 10 руб. у своего земляка И. Л. Чмутина. Можно было бы предположить, что деньги понадобились веселой компании на то, чтобы хорошо провести время в местном кабаке, но в 1749 г. уже 23 бежецких купца составили вексель на 203 руб. сроком на семь месяцев заимодавцу И. Н. Ревякину. Причем, в последнем случае в качестве заемщиков фигурируют люди достаточно состоятельные, которые в книгах протеста векселей не раз упоминаются в качестве заимодавцев. Вполне возможно, деньги пошли на уплату подушной подати или какие-то иные мирские нужды.

      Аналогично, видимо, следует трактовать и случай 1759 г., когда на имя заимодавца А. И. Буркова был составлен вексель на 20 руб. сроком на восемь месяцев от имени 29 дворцовых крестьян разных деревень. Характерно, что открывают этот список староста дворцовой волости Тихон Егоров и сотский Дементий Ипатов, а уж затем перечисляются обычные крестьяне, на каждого из которых приходится около 69 коп. долга, то есть сумма, близкая к размеру подушной подати.[125] Стоит при этом заметить, что выбор заимодавца был не случаен, поскольку Бурков был самым активным из всех бежечан участником сделок с крестьянами, опротестовав в общей сложности 25 выданных ими векселей. Если предположение относительно целей составления данного векселя верно, то тем самым обнаруживается интересный механизм взаимодействия между крестьянами и горожанами XVIII в.

      Сведения о характере использования векселей можно почерпнуть и из иных документов фонда городового магистрата. Так, в одном из дел 1767 г. имеется следующий