Закисла природа в Остроге с наступлением вечной планетарной осени, как закисает творог, забытый в плошке. Хмуро, слякотно, волгло за окном и на совести. От хмари заоконной невольно начинаешь тосковать.
Немудрено, что в такую погоду мне захотелось посетить слободу Нелюди, где в лагере дожития обитали мои старики родители. Галяндаев сопровождал меня – без его разрешения мне было бы нельзя увидеть стариков, законом XXI века отрезанных от мира.
Я давно мечтал доказать родителям, что чего-то стою. Отец – неудавшийся литератор – с самых ранних лет пытался вырастить из меня вундеркинда, героя, гения, и пользовался для этого известным средством – ремнём. Увы, популярность этого средства прямо противоположна его эффективности… До сих пор помню, как пьяный отец сидел рядом со мной на диване, навалившись на меня, шестилетнего мальчонку, всем телом, и распевал песни, а я, полураздавленный, задыхаясь, не мог даже попросить его пересесть – дыхания не было… Мама же, с помятыми лицом и тусклыми глазами, сидела напротив и молчала, не смея за меня заступиться. Мать, несчастная, забитая женщина, не способна была ни к каким сильным чувствам, кроме ощущения своей и чужой ненужности. Её единственным развлечением было лечение меня от всевозможных болезней, которые она сама мне и выдумывала.
Само собой, детство моё особенно счастливым назвать было трудно. Я рос смиренным бунтарём, внешне тихим и прилежным мальчиком, втайне мечтающим, чтобы мир, где его не понимают, искупался в крови. Слава богу, что мои мечты выплеснулись в творчестве, а не в разрушительных поступках… Но быть средней успешности архивариусом и средней известности поэтом – это слишком мало для дрянного мальчишки, глядящего в Наполеоны.
Мне хотелось добиться баснословного, неслыханного успеха – и чтобы родители это видели: знай, отец, кто твой сын – гигант, не чета тебе! Знай, мама, кто твой сын – герой, не то что ты!
И вот наконец-то моя мечта сбылась. Я могу встретиться со стариками, живущими в заточенье, в промзоне, среди моховых плантаций, и ткнуть их носом в грязь: вы в меня не верили, считали пылью, – смотрите теперь, кто я!…
…Третий Нелюдской дом дожития стоял перед нами. Это был столбообразный небоскрёб с зелёными плантациями мха на больших балконах и крыше. Здесь пенсионеры коротали время, выращивая мох для пищевого потребления жителей Острога. На другие занятия им времени просто не оставалось. Работа не тяжёлая, но постоянная – как раз то, что нужно для стареющего организма…
Вокруг третьего дома в раскисшей грязи стояли такие же здания для стариков, только рангом пониже – там были проблемы со светом и отоплением. Прозрачные стены небоскрёбов были изнутри все залеплены мхом и имели зеленовато-бурый оттенок. Надо было использовать все площади для выращивания главного пищевого продукта империи.
Мы с Галяндаевым остановились у крыльца, он набрал код на домофоне, что-то буркнул туда. Через некоторое