Единственный из наших противников, остававшийся в живых, был Ричард Паркер. Как читатель может припомнить, я сшиб его с ног в самом начале атаки. Он лежал теперь без движения у разломаной двери каюты; но, когда Питерс задел его ногой, он заговорил и стал просить пощады. Голова его лишь слегка была рассечена, и других поранений он не получил никаких, а был лишь оглушен ударом. Он привстал теперь, и на время мы связали ему руки за спиной. Собака все еще рычала над Джонсом, но по осмотре он оказался мертвым, кровь током исходила из глубокой раны на его горле, причиненной, без сомнения, острыми зубами животного.
Было около часу утра, и ветер продолжал дуть страшнейшим образом. Бриг, очевидно, претерпевал качку гораздо больше обыкновенного, и сделалось совершенно необходимым что‑нибудь предпринять с целью несколько облегчить его. Почти при каждом наклоне к подветренной стороне он зачерпывал волны, некоторые из них частью дошли и до каюты во время нашей схватки, ибо я оставил люк открытым, когда спустился вниз. Весь ряд корабельных настроек с левой стороны был смыт так же, как и камбуз вместе с лодкой‑четверкой, сорванной с подзора. Треск и качания главной мачты давали, кроме того, указание, что она готова обрушиться. Чтобы предоставить грузу больше места в заднем трюме, низ этой мачты был закреплен между деками (весьма предосудительное обыкновение, к которому иногда прибегают невежественные кораблестроители), и таким образом она подвергалась неминуемой опасности вырваться из своего гнезда. Но в довершение всех наших затруднений замеры показали, что в трюме не меньше чем на семь футов воды.
Оставив тела убитых на полу главной каюты, мы немедленно принялись за насосы – Паркер, конечно, был освобожден, чтобы помогать нам в работе. Руку Августу мы перевязали как только сумели, и он делал что мог, но это было не очень много. Мы, однако же, увидели, что можем не позволять течи увеличиваться, заставляя один насос действовать беспрерывно. Так как нас было только четверо, это была трудная работа; но мы старались подбодриться и с тревогою ожидали рассвета, надеясь тогда облегчить бриг, срубив главную мачту.
Таким образом мы провели ночь в страшной тревоге и усталости, и когда день забрезжил, буря не только нимало не утихла, но и не было никаких признаков улучшения погоды. Мы вытащили теперь тела на палубу и бросили их за борт. Ближайшей нашей заботой было освободиться от главной мачты. Были сделаны необходимые приготовления, Питерс срубил мачту (топоры нашлись в каюте), между тем как остальные стояли около штагов и талей. Так как бриг страшнейшим образом рыскал, было постановлено срезать тали, после чего вся громада дерева и снастей рухнула в море и освободила бриг, не причинив нам какого‑либо существенного ущерба. Мы увидели, что судно не испытывало теперь такой качки, как прежде, но все же наше положение было чрезвычайно затруднительным,